Я Путина любил

Путин, еще будучи на должности премьер-министра, в одном из выступлений, анализируя начало первой чеченской войны, высказал мысль, которая меня очень подкупила: «Не все мирные средства для предотвращения трагедии в тот момент были исчерпаны». Я полностью с этим согласен и считаю, что развязать войну было одной из самых страшных ельцинских ошибок, когда элементарная замена паспортов могла стабилизировать ситуацию.

Более того, я не избежал иллюзии, которую на тот момент разделяли многие: я считал, что как выходец из КГБ Путин — человек очень осведомленный, потому что к нему поступает много закрытой информации. Я считал, что такая осведомленность поможет президенту в успешном управлении страной.

Теперь мы видим, что работа в КГБ, несмотря на знания, которые эта структура дает, скорее заслоняет реальность, чем помогает ее понять, и формирует жизнь в каком-то иллюзорном мире, причем эта мифология очень агрессивна и этим опасна.

Тем не менее я весьма долгое время оставался сторонником Путина: я считал, что хотя и к нему, и к власти есть много претензий, но какой-то иной команды, которая была бы лучше, у нас просто нет. Уверенность в том, что нужно поддерживать Путина и голосовать за власть, у меня пошатнулась в сентябре 2011 года, когда случилась эта нечестная история с рокировкой тандема.

Но окончательную точку поставил «взбесившийся принтер» — наша Госдума. «Принтер» утратил вменяемость со своей неуместной агрессией в сторону Америки. Ужаснул этот невозможный, асимметричный ответ на «список Магнитского» — «закон Димы Яковлева». Нельзя делать такие законы политическим ответом.

Мне трудно в это поверить, но осведомленные люди говорят, что Путин хочет пойти на выборы еще раз, после 2018 года. Видно, что президент и чисто физически сдал. Шестьдесят лет — это определенный рубеж для управленца высокого ранга. Есть биологические законы, которые не перепрыгнешь. Путин утратил гибкость, он не сможет уже повернуть руль страны в какую-то конструктивную для нее сторону «к светлому будущему».

Я был одним из активистов движения «Идущие вместе»* — это все было так свободно, весело, в 2000 году мы даже ездили в Москву проводить акции в поддержку президента, поздравляли его с инаугурацией — огромные на него возлагали надежды. Президенту я еще в прошлом году симпатизировал: думал, что ужесточение режима происходит оттого, что он борется за порядок в стране. Но после того как посадили просто ни за что Pussy Riot, Путин навсегда потерял человеческое лицо в моих глазах.

Содержание этих девочек под стражей и особенно приговор, притом что у них есть маленькие дети, — это против всякой морали.

Люди, которые грабят, например, наш бывший министр Сердюков или какие-то там его подруги, — гуляют по улицам и кушают на свободе. А тех, кто просто выражает свое мнение, сажают за решетку. Двойные стандарты видны во всем. Я сам когда-то сидел в изоляторе временного содержания: просто полицейскому захотелось поиздеваться, он задержал меня, потому что я был на кого-то похож, хотя у меня были документы.

Это все явные признаки тоталитаризма.

Я год назад общался с Васей Якеменко, с которым мы раньше дружили. Нормальный, кстати, парень, вот даже он понял, что ему ничего при Путине не светит, стал не у дел, сейчас все какими-то проектами занимается: сначала партию организовывал, потом какие-то булочные. Даже таких, как Якеменко, людей, преданных Путину, постигло разочарование.

В общем, я понял, что Путин — «не за людей», он как менеджер: его кто-то нанял для отстаивания своих интересов. Думаю, он изначально нормальный был человек, но олигархи, которые за ним стоят, заставляют его принимать решения не в интересах народа. К тому же он, наверное, все-таки немножко испортился: полюбил власть и боится ее потерять. Мне бы не хотелось, чтобы такого замечательного человека, как Путин, постигла такая же участь, как Саддама Хусейна или Каддафи. Но пока перспектива видится именно такая.

Я тут написал песню на тему происходящего, думаю, она лучше всего выразит мои чувства.

Трудно дышать

Облом, запрет, засада…

Каждая вша

Учит — как надо!

Повседневная грязь

Разъедает до костей…

И я уже не жду

Хороших новостей.

И лишь одно утешенье

В нашей бл**ской стране —

Что кому-то почему-то

Хуже, чем мне.

Холодный расчет

Удобная правда.

Я обречен —

Но кому это надо?

Это жизнь в системе

Искаженных плоскостей…

И я уже не жду

Хороших новостей.

Когда Путин пришел к власти, мне было 18 лет, я на многое смотрел очень наивно. Стыдно сейчас вспоминать, но тогда я считал его спасителем России от развала и деградации. Трезвый, сильный, волевой. Он же всем казался похожим на Штирлица, которого мы так любим. Я даже видел исследования, которые проводились в конце 90-х годов: каким должен быть президент, по чьему образу и подобию. В этом исследовании выиграл Штирлиц. Вот политтехнологи нам и предложили этого Штирлица. Человек из КГБ, патриот, государственник. Русский, такой настоящий мужик, за словом в карман не лезет, жесткий. Вспомните это знаменитое «мочить в сортире». Мне это тогда так нравилось, я думал: вот какой молодец.

Года с 2005-го у меня стали появляться мысли о том, что в стране что-то идет не так. Из телевизора говорили, что наводится порядок, разгребаются конюшни 90-х. Но при этом я видел, что у нас в Великом Новгороде как при Ельцине, так и при Путине продолжает править криминальная группировка Кравченко и Мхитаряна — это такое новгородское Чикаго. До 2007 года были зверские показательные убийства, расстрелы в центре города: например, взорвали московское агентство недвижимости, разгромили магазин «Эльдорадо» и убили его директора.

Вторым серьезным моментом для меня стали события на Манежной площади в 2010 году: я обратил внимание, что власть запустила национальный вопрос. Новый всплеск сомнений был в конце 2011-го, когда власть выиграла выборы, плохо промыв людям мозг через телевизор, и ей пришлось идти на откровенную фальсификацию.

Окончательно я разочаровался в Путине совсем недавно, когда понял, что он не справляется с недовольством в обществе с помощью технологий и приходится применять силовой ресурс. Стали подкручивать гайки: законы репрессивные принимают, например, ужесточающие штрафы за митинги, или вот еще «закон Димы Яковлева» — ответ на «Акт Магнитского». Это показывает, что власть теряет контроль.

Путин и психологически сдает, это ощущается. Вспомните, как он плакал после своей победы на президентских выборах — я считаю, это было от нервного напряжения.

Мне многое в стране нашей не нравилось уже давно, но Путин — с такой харизмой, красивый, сильный, настоящий альфа-самец — мне нравился. В 2003 году я даже вступил в партию «Единая Россия».

Наш президент — дзюдоист, и принципами дзюдо он пользуется в политической борьбе: когда на тебя нападает противник, ты его силу оборачиваешь себе на пользу, направляешь его движение по нужному вектору, и противник падает под собственной тяжестью. До недавнего времени Путину удавалось таким образом отыгрываться в моих глазах каждый раз, когда я начинал в нем сомневаться.

Я был на первой Болотной и сразу разочаровался в протесте, после того как увидел, что люди там потоптались, прокричали: «Мы обязательно придем еще» и разошлись. После первых митингов Путин постоянно доказывал, что там собираются враги общества, которым платит Госдеп, политические импотенты. И я ему отчасти поверил. Но он начал меня раздражать: не пошел на сближение с протестующими, как нормальный лидер страны, а назвал их гандонами. Так он показал, что считает людей холопами. Еще стала бесить его псевдопатриотическая риторика — он в последнее время приватизировал всю патриотическую движуху. Я всегда отмечал День Победы, но сейчас получается: кто за Путина не голосует, тот не любит ветеранов.

Но главное — он хоть меня и убедил тогда, после Болотной, а вопросы-то остались. Хорошо, пусть Навальный — сотрудник Госдепа. Но кто мне ответит на все его разоблачения в Живом журнале — про безумные госзакупки и квартиры депутатов? Да будь он хоть трижды американский шпион — кто ответит по факту?

Я раньше всегда считал, что президент и его команда делают все хорошо, но есть люди, которые этому мешают: проворовавшиеся чиновники, неконструктивная оппозиция. Сейчас я понял, что ничего они не делают. Зачем ты говоришь, что во всем виноват какой-то козел типа Сердюкова, если сам этого козла на эту должность и поставил? Получается, что ты плохой руководитель и должен уйти.

Ну и последней каплей для меня стал Закон об образовании — как можно все так испортить? Я понял, что верхушка власти — временщики, им плевать на то, что будет после них. И Путин, как любой временщик, лишь практикует временные подачки, причем делает он их под определенные события, например, под выборы.

Мои друзья, которые служат в армии и полиции, стали получать большие деньги. Если об этом сказать по телевизору, все поверят, что жить стало лучше. Но вот у меня брат в деревне живет, ярый путинист. Я ему говорю: «Как ты поддерживаешь Путина, если тебя в родной деревне азербайджанцы избили?» А он отвечает: «Нам на молодую семью дали субсидию, чтобы дом построить». Никто не думает, что надо так сделать, чтобы молодая семья сама себе заработала на дом — вы посмотрите вакансии для молодежи по регионам: ничего нет, кроме работы в сетевых супермаркетах.

Я думаю, с такой политикой Путин вполне может вытравить коренное население наркотиками и алкоголем и территорию России заселить гражданами из бывших азиатских союзных республик — это будут такие же потребители и налогоплательщики. Ему какая разница — он здесь временно.

А этот трюк из дзюдо для меня перестал работать: сколько ни говори, что протестующие — враги и Запад еще хуже, народ все равно начинает замечать, что происходит вокруг.

Для меня образ Путина всегда был светлым — это такой Верховный Главнокомандующий, который поднимает страну с колен после распада Советского Союза. Я никогда не видел на его месте другой достойной кандидатуры. Для меня этот человек сделал достаточно, чтобы мне было комфортно жить, даже в таких хреновых условиях, как сейчас.

Я стал судьбой президента интересоваться года три назад, после того как начал сидеть в социальных сетях, и заметил, что люди очень много плохого пишут о Путине. Мне это не нравилось.

Но потом у меня с Путиным настал сложный момент: когда в прошлом году были обыски у Ксении Собчак, когда у Навального начались какие-то проблемы с уголовными делами — меня в один момент начало это все напрягать. Какое-то спонтанное чувство несправедливости возникло: к людям нагло ворвались в дом. Меня начала раздражать жестокость президента, его светлый образ померк. В таком состоянии я жил где-то полгода. Сейчас мне удалось это как-то перебороть в себе: я начал думать рациональнее. Мне мама помогла в этом смысле: она сказала, что это просто его работа, дело, которое он обязан делать, и что он принял такое рациональное решение, а то эти митинги вообще не прекратились бы. Я бы очень не хотел дальше разочаровываться в Путине. Стараюсь верить, что он не просто хочет много денег стырить, но действительно помочь стране.