Кто сумасшедший?

«Кто сумасшедший?» — так называлась книга Жореса и Роя Медведевых, изданная в Лондоне в 1971 году. Речь шла о принудительной, без суда, следствия и экспертизы госпитализации генетика Жореса Медведева в провинциальную психбольницу — и об истории вопроса в СССР, где уже успел к тому времени дважды посидеть (в Ленинградской спецпсихбольнице и Черняховске) генерал-диссидент Петр Григорьевич Григоренко. Он был признан невменяемым в Институте Сербского тем самым Снежневским, которому принадлежит главная «фишка» карательной психиатрии: доктрина о «вялотекущей шизофрении», «реформаторском бреде» и «бреде правдоискательства».

Началось это в 1830 году, когда некий сановник потащил к врачам свидетельствовать свою жену, молившуюся за восставших поляков, «ибо они сражались за вольность». Дальше шло «дело» Чаадаева, которого признал сумасшедшим главный психиатр страны — сам Николай I.

„

ТВ заговорило о безнадзорности «психов», которые беспокоят соседей, но которых нельзя госпитализировать из-за «плохого» закона

”

В июле 1992 года мы получили одно из главных достижений ельцинской эпохи: прекрасный, не хуже чем на Западе, закон о психиатрической помощи. Казалось, карательная медицина была исключена из практики навсегда. Но вот 6 марта 2013-го член Совета Федерации Олег Пантелеев обратился к начальству, к Валентине Матвиенко, с просьбой изменить этот закон. Начальство не стало чиниться и дало поручение соответствующему комитету.

И тут же по Первому каналу прошел пиар-сюжет типа кампаний «по борьбе с…» — якобы с безнадзорностью «психов», которые беспокоят соседей, разводят антисанитарию, но которых никак нельзя госпитализировать из-за «плохого» закона.

Когда у короля становится слишком много врагов (читайте Шварца!), причем всяких — левых, правых, с белыми ленточками, бизнесменов и бедняков, это означает, что король либо дурак, либо не справляется со своими обязанностями. То есть он голый, и об этом кричат и многотысячные митинги, и нормальная пресса, и «Эхо Москвы». У власти стало слишком много врагов, и наши чекисты вспомнили об абсолютном оружии: о карательной психиатрии.

Впрочем, они все время пробовали лед: не проломится ли? Вспомните историю с Ларисой Арап: она написала статью о жестоком обращении с детьми в психиатрических больницах, и ее саму еле вытащили. Еще безобразнее был случай с Алексеем Мананниковым из Новосибирска, сенатором ельцинских времен, который вышел на площадь с лозунгом «Путин лучше Гитлера». Путин (или его клевреты) оказался неблагодарным, и Мананникова отправили на стационарную экспертизу. Он объявил сухую голодовку. Но здесь врачи оказались умнее чекистов: за три дня провели экспертизу, признали вменяемым и выпустили из больницы. История с Надеждой Низовкиной и Татьяной Стецурой после одной из акций на Красной площади тоже плохо выглядит: врачи угрожали шестимесячным лечением за «неправильное поведение» — отказ назвать имя и фамилию. Хорошо, что правозащитники вовремя вмешались.

Солженицын говорил, что захватывание здоровых людей в психиатрические больницы — это преступление против человечности, что оно не лучше газовой камеры, а мучения убиваемых «злей и протяжней». Если из закона о психиатрической помощи выкинут гарантии прав граждан при ее оказании, то есть адвокатов и судебную процедуру, в судьбе гражданских активистов останутся два звена: центр «Э» (или полиция, или СК, или ФСБ) и психиатрический застенок.

Пару лет назад психиатр из Сербского говорил направленной на экспертизу Юлии Приведенной из объединения «П.О.Р.Т.О.С», что нормальный человек не может ходить на митинги. Чем это отличается от «бреда правдоискательства»?

Нам угрожает уже не электронный браслет, а банальная смирительная рубашка. Власть обезумела и хочет окончательно восстановить советский антураж.