Вручена премия «Русский Букер». Сенсации не случилось. Как и предполагалось, жюри решило поощрить молодого, но обласканного критиками автора Александра Иличевского за роман «Матисс»
|
Как бы ни относились к литературным премиям, все-таки они какой-никакой знак, отметка, хотя бы относительная, но оценка литературного года. Это — как сбор урожая. Чем богаты, тем и рады, не обессудьте, но выросло только это. Можно не соглашаться с присуждением премии тому или иному лауреату, но, в конце концов, премия — те же выборы. Литературные выборы. И социальный аспект здесь явно ощутимей эстетического. Чтение (оценка) художественного произведения — процесс индивидуальный, а не массовый. Коллективное чтение (и предпочтения) — это уже статистика.
«Даниэль Штайн, переводчик» Людмилы Улицкой стал главным лауреатом «Большой книги», Эдуард Кочергин получил премию «Триумф» за мемуарный роман в рассказах «Ангелова кукла», главным букеровским лауреатом стал Александр Иличевский с романом «Матисс».
Меня лично в этом списке больше всего радует лауреатство Эдуарда Кочергина. «Ангелова кукла» — едва ли не лучшая книга последнего десятилетия. Петроградская сторона послевоенного Ленинграда, весь этот раз и навсегда ушедший в прошлое мир инвалидов войны, воров, проституток, бывших врагов народа, доносчиков и просто обывателей, удивительные судьбы и характеры (включая, кстати сказать, судьбу самого Эдуарда Кочергина) описаны с пристальным вниманием настоящего художника и замечательного рассказчика. Эта книга, так до сих пор и оставшаяся на периферии читательского внимания, — уже классика. Суть, впрочем, не в этом.
Любопытно, что три эти книги, по существу, представляют историю огромного периода — от войны до наших дней. Это художественноисторическая рефлексия, картина того, что было, что происходит и свершается сейчас, и смутные догадки о том, что может случиться дальше. Литература в этом смысле — точнее политики и социологии. Ее можно рассматривать как интуицию будущего.
«Писатель работает для будущего, тогда как политик действует здесь и сейчас. Писателю принадлежат души людей, а политику — их судьбы. Писатель настраивает рояль, а политик бьет по клавишам» — это слова Андрея Рубанова, еще одного участника премиального процесса этого года и совсем недавно заявившего о себе писателя. Он не попал в букеровский список финалистов, зато вошел в шортлист студенческого Букера. Выбор студентов вообще довольно любопытен. Главный приз они отдали архаично-сентиментальной, душевной книге Майи Кучерской «Бог дождя», которая как будто бы не вполне современна, скорее проникнута интонацией ностальгического ретро. Что в данном случае победило — ностальгия (кстати говоря, отнюдь не по советским временам: мир Майи Кучерской вырастает скорее из дореволюционной эпохи) или искренняя душевность, сказать трудно.
В каком-то смысле было бы интереснее, если бы студенты выбрали лауреатом Андрея Рубанова. Интереснее в социологическом смысле. «Матисс» Иличевского и «Великая мечта» Рубанова — вещи во многом сходные. Хотя бы потому, что личный опыт и судьба главного героя (более автобиографического у Рубанова, менее — у Иличевского), воспоминания о 90-х и размышления о сегодняшних днях, ощущение «обманутых надежд» или не вполне сбывшихся ожиданий есть и у того, и у другого. Но Иличевский более традиционен (и по стилю, и по общему строю романа). Странничество, блуждания человека в мире — вот что волнует его более всего. Общество лишь фон, шум, хоть и докучливый, настырный, и чтобы этот шум заглушить, легче всего — бежать от него. Бездомность — вот главная тема романа и его, если угодно, социальный пафос. Если человек не растворяется в общем хаосе, он обречен на скитания.
Рубанов гораздо радикальнее. «Великая мечта» (своеобразное продолжение романа «Сажайте, и вырастет») — разговор героя со своим альтер эго, призраком из прошлого — прием более экспрессивный, нежели описание блужданий героя в романе «Матисс», пусть даже это блуждания по московским подземельям. И герой у Рубанова более активный, и опыт у него несколько другой (бизнес, тюрьма — совсем не то что академические штудии и вольные скитания по миру). Однако общее звучание романа примерно то же: разочарование в «великой мечте», в обещаниях 90-х годов, и неизбежное в связи с этим отчуждение.
Может быть, это и есть доминирующее настроение в «молодой литературе» — отчуждение, наверное, вполне естественное после социального инфантилизма советской эпохи, пессимизм (или скепсис), который неминуемо сопровождает любую социальную активность, любые социальные «проекты». Именно эти нотки отчуждения звучат в интервью Андрея Рубанова другому молодому радикальному писателю Захару Прилепину: «Да, мне не нравится наше государство, но и граждане его тоже не ангелы. Одно тождественно другому. В этой стране мало работают, много пьют и гадят. Но зато тут интересно». Собственно говоря, благодаря этому «интересно» и романы продолжают выходить.
