Обыск в прямом эфире

«Около 22 часов, когда нас в штабе осталось пять человек, вошли несколько полицейских и два кировских следователя — Дарья Башорина и Елена Сокелина. Сказали, что некий «бдительный гражданин» предупредил их по телефону: в штабе есть экстремистские материалы и готовятся экстремистские акции. Поэтому они должны проверить «место преступления», — рассказал Переверзев The New Times. Постановлений суда или иных документов, санкционирующих такой визит, правоохранители не предъявили, объяснив, что пришли даже не с обыском, а с осмотром.

До четырех утра следователи перебирали агитационную продукцию. Изъяли листовки и 400 экземпляров газеты в поддержку Навального, а также книгу Бориса Немцова «Жизнь раба на галерах» и баннер «Путин — вор». Газета, которую активисты планировали распространять в городе, видимо, и была главной целью правоохранителей. «Они надеялись, что конфискуют все без соблюдения формальностей, но вызванные нами адвокаты заставили их провести опись изъятого», — говорит Переверзев. Но как получилось, что разрешили видеосъемку? Оказывается, активист просто сослался на закон «О полиции», который не запрещает снимать сотрудников во время исполнения их обязанностей. Полицейские растерялись и решили не спорить.

На каком основании следователи пришли ночью? И чем отличается осмотр от обыска? «Обыск в жилом помещении производится с санкции суда, а в нежилом помещении — без, с последующим уведомлением прокурора. Грани тут довольно зыбкие, поэтому у тех, кто обыскивал, большая свобода для маневра, но по тому, как все проходило в штабе у Алексея Навального, фактически это был обыск», — считает адвокат Дмитрий Аграновский. По его словам, при осмотре места происшествия обычно изымаются предметы со следами преступления. В УПК сказано, что сотрудники полиции могут приходить в ночное время в случаях, не требующих отлагательств. Следует ли понимать, что отныне плакат против действующей власти является преступлением? Или он таковым становится только в офисе Навального?