Писать по-русски.
Говорят, готовясь к выступлению в «Лужниках», где президент назвал врагов России, он необычайно сильно почеркал болванку речи, написанную референтурой. Словарь и тональность главы государства становятся тем жестче, чем в меньшей степени он использует наработки своей интеллектуальной обслуги. Спичрайтеры Путину не нужны.
The New Times попытался разобраться, есть ли вообще в них нужда во время избирательных кампаний
Лучшие, талантливейшие образцы отечественного спичрайтинга в наименьшей степени связаны с электоральными эпизодами. Потому что наша политика куда как более экстремальна, чем американская. Это там можно придумывать что-нибудь элегическое, вроде «Великого общества», которое сочинил для Линдона Джонсона спичрайтер Ричард Гудвин. Или поражать аудиторию знаменитым, из Кеннеди, пера Теда Соренсена: «Спрашивай не о том, что Америка может сделать для тебя, а что мы вместе можем сделать для свободы человека». У нас же самые яркие труды интеллектуалов из обоза — это «отходные» речи Михаила Горбачева и Бориса Ельцина. «Общество получило свободу, раскрепостилось политически и духовно. И это самое главное завоевание, которое мы до конца не осознали, потому что еще не научились пользоваться свободой», — говорил Горбачев, опираясь на наброски Анатолия Черняева, Александра Яковлева, Георгия Шахназарова. «Но я хочу, чтобы вы знали… Боль каждого из вас отзывалась болью во мне, в моем сердце», — просил прощения у нации 31 декабря 1999 года Борис Ельцин, зачитывая речь, подготовленную Валентином Юмашевым и Александром Волошиным в обстановке абсолютной секретности — такой, что о существовании прощального выступления до самого начала записи не знали первые лица референтуры, написавшие совершенно другой текст.
Сам себе режиссер
Поздние ельцинские речеписцы, доставшиеся Путину в наследство от «дедушки», готовили новому начальнику вполне традиционные для 1990-х годов тексты: красивые и метафоричные по форме, либеральные и демократичные по содержанию. Главными фигурами в спичрайтерской команде тогда были Джахан Поллыева (она и сейчас в ранге помощника президента курирует референтуру и подготовку посланий) и Андрей Вавра. На своей инаугурации 7 мая 2000-го Путин говорил так, как если бы слова произносил Ельцин: «Я понимаю, что взял на себя огромную ответственность, и знаю, в России глава государства всегда был и будет человеком, который отвечает за все, что происходит в стране. Первый президент России, Борис Николаевич Ельцин, покидая Кремль, сегодня вспомнил об этом, произнес слова, которые многим запомнились. Он сегодня повторил в этом зале: «Берегите Россию». Именно в этом я вижу главную президентскую обязанность».
По мере формирования «его идеологии» роль спичрайтеров снижалась, функции становились все более рутинными: 30 — 40 набросков речей в месяц, бесконечные тексты поздравлений и здравиц. Путин поначалу с трудом нащупывал свой собственный язык, но уже с середины 2000 года стал все чаще отрываться от бумажки, говорить более эмоционально, выступать — чаще. И спичрайтеры из властителей его дум превратились в литобработчиков его идей, подносчиков снарядов, которые не всякий раз выстреливали. Еще более радикально ситуация изменилась во время второго срока. Владимир Путин обрел свой собственный язык, и из типично спичрайтерских оборотов осталось только «скажу откровенно», «скажу прямо», «хотел бы обратить внимание».
С уходом Андрея Вавры, бывшего фельетониста «Крокодила» и автора знаменитой фразы из ельцинского радиообращения: «Осень. Время солить капусту», из кремлевского спичрайтинга ушла журналистская тональность — то, что делает профессию подлинно творческим ремеслом. В президентском окружении и так-то связь референтов с главой государства была не слишком близкой уже в поздние ельцинские годы, но руководитель группы Людмила Пихоя еще имела прямой провод к президенту. Сейчас референтуру, возглавляемую 36-летним Дмитрием Калимулиным, нельзя назвать ни политическим штабом, ни интеллектуальной обслугой, ни «золотыми канарейками». По сути, референты готовят тезисы вне всяких коммуникаций с высшим начальником. Спичрайтеров даже не всегда зовут на кремлевские приемы, а это важный номенклатурный индикатор служебного влияния…
Путин сам себе идеолог, сам себе речеписец. Впрочем, в последней речи — той, что о врагах — он впервые отчетливо воспроизвел ряд идей, характерных для интеллектуального круга Владислава Суркова. Это касается тезисов и о дурных девяностых, и об олигархическом реванше: «И не нужно иллюзий, уважаемые друзья! Все эти люди не сошли с политической сцены. Их имена вы найдете среди кандидатов и спонсоров некоторых партий. Они хотят взять реванш, вернуться во власть, в сферы влияния. И постепенно реставрировать олигархический режим, основанный на коррупции и лжи».
Это мог написать только сам президент. И не случайно текста этой речи нет на его официальном сайте — здесь слишком много личного. Потому-то и спичрайтеры — на втором плане. А Джахан Поллыева теперь все чаще поет со сцены, одетая в длинное декадентское платье. Что, собственно, ей еще делать?
Речи для ангелов
Одиозный помощник Леонида Брежнева Виктор Голиков писал замечания на полях спичрайтерских текстов, например такие: «Советские люди будут рыдать, если…», «По Ленину теперь живут в джунглях». Сито, через которое проходили тексты речеписцев, было невероятно многослойным. И протащить сколько-нибудь здравые идеи было сложно. Спичрайтеры прибегали к эзопову языку, несказанно радовались, когда удавалось вставить какой-нибудь казавшийся им реформаторским абзац: потому что, по словам Александра Бовина, после произнесения текст — это уже цитата. А СССР управлялся цитатами.
Впрочем, уже в эпоху «гонки на лафетах» устами Андропова было сказано: «Мы до сих пор еще не изучили в должной мере общество, в котором живем», — а затем коммунистическая мумия и вовсе заговорила, причем без бумажки. Горбачевские надиктовки и мозговые штурмы как никогда высоко вознесли в политической иерархии спичрайтеров. Они стали политическими помощниками, они были спичрайтерами в американском смысле слова, о таких людях Томас Дьюи сказал: «Человек, который пишет речи для президента, руководит страной».
Даже при Брежневе с главой государства у спичрайтеров была личная многодневная связь в ходе уединений в Завидово, а сами они продвигались на высокие должности: Вадим Загладин, без последней правки которого Леонид Ильич боялся утверждать тексты, был назначен им замзавом международного отдела ЦК — по тем временам это пост небожителя.
Можно было бы сказать, что нынешняя ничтожная роль российских спичрайтеров и инфляция профессии — следствие новых реалий: лидеры сами говорят без бумажки. Но ведь в США — на родине спичрайтинга — дело обстоит совершенно иначе: именно речеписцы задают идеологическую повестку нации. И даже иногда, по выражению бывшего спичрайтера Буша-младшего Майкла Герсона (автора термина «ось зла»), «пишут для ангелов».
Ангелы в российской политике появятся нескоро. Как и спичрайтеры уровня брежневских, горбачевских и ельцинских.
В издательстве АСТ вышла книга Андрея Колесникова
«Спичрайтеры. Хроника профессии, сочинявшей и изменявшей мир».
