Не меняя выражения лица

Семнадцатый день заседания по делу «Кировлеса» начался с ходатайства защиты об отводе судьи Блинова — в четвертый раз с начала процесса. 

Судья давно научился выслушивать такие ходатайства спокойно, почти не поднимая глаз, по-деловому записывая тезисы о нарушении им УПК и Европейской конвенции защиты прав человека. Спустя сорок минут он вернулся из совещательной комнаты с никого не удивившим решением: самоотвод он брать не будет. 

Адвокаты не первый раз обвиняют судью в несамостоятельности, необъективности и в том, что он все более открыто играет на стороне обвинения. На этот раз поводом для отвода стал отказ Блинова вызвать в суд всех 13 свидетелей, о допросе которых ходатайствовала сторона защиты: сотрудники департамента имущества администрации Кировской области, эксперты, проводившие финансово-экономическую экспертизу по заказу Следственного комитета по первому, прекращенному делу, менеджеры по продажам ООО «Вятская лесная компания» (ВЛК) и авторы спорной психолого-лингвистической экспертизы дисков с прослушками разговоров Навального и Офицерова. Большинство из них, уверяли адвокаты, не откликнутся на их просьбу выступить в суде, но если получат повестку лично от судьи — приедут. 

Вообще-то никто особо и не верил, что Блинов согласится послать повестки всем тринадцати. Но он решил не вызывать вообще никого — и это стало неприятным сюрпризом. 

Многие наблюдатели подумали, что теперь у защиты вообще не будет свидетелей на процессе. Однако отказ не касался тех свидетелей, которых адвокаты обвиняемых смогут доставить в суд сами, без повестки от судьи. А таких сегодня набралось четверо: бывший заместитель губернатора Мария Гайдар и три сотрудника ВЛК, включая брата обвиняемого Петра Офицерова Дмитрия, который сегодня официально является ее генеральным директором. 

Мария Гайдар, представившаяся суду работникои «Эха Москвы» и индивидуальным предпринимателем, рассказала, что первые полгода после своего переезда на работу в Киров, пока не сняла квартиру около вокзала, она жила в правительственной резиденции на Черном озере, по соседству с губернатором Белых, заместителем губернатора Щерчковым и помощником губернатора на общественных началах Навальным. 

— Вы имели возможность слышать разговоры? — спрашивал Навальный. 

— Все собирались вечером в столовой, где обсуждались дела текущего дня, это происходило практически в ежедневном режиме, — отвечала бывший заместитель губернатора. — Все знали, что статус Навального — советник на общественных началах — позволял ему разве что давать советы. У него не было права подписи, не было права принимать кадровые решения. От предложенного более высокого статуса в администрации области Навальный отказался (то же самое в свое время говорил и Белых). 

— Лично вы присутствовали при моих обсуждениях с Белых или Щерчковым? — снова спрашивал Навальный

— Я присутствовала почти постоянно. 

— Не помните, какого я придерживался мнения относительно «Кировлеса» и его руководства? 

— Сначала была идея помогать предприятию с организацией сбыта, потом вы говорили об отстранении Опалева. Я помню эпитеты: жулики, воры, всех надо разогнать…

— Эпитеты с чьей стороны? — уточнил Навальный.

— С вашей, Алексей Анатольевич, которые звучали постоянно в свойственной вам резкой манере, — ответила с улыбкой Гайдар, добавив, что «в этом не было ничего секретного». 

Слышала Мария Гайдар и про пресловутое аудиторское заключение по «Кировлесу», сделанное по заказу департамента имущества, возглавляемого Арзамасцевым, у которого с Навальным был конфликт: «Помню, как на Черном озере губернатор и (его зам) Сергей Владимирович Щерчков долго смеялись, называли заключение некомпетентным. Я в деталях незнакома с лесной отраслью, я не могу оценить чувство юмора. Все рассказывали, как аудитора засмеяли, а она чуть не заплакала и не знала, что ответить». 

Ничего принципиально нового Гайдар суду не рассказала, в основном повторила то, что в этом зале уже звучало от других свидетелей, включая Белых и Щерчкова. Самым важным, пожалуй, стал сам факт ее добровольного приезда на суд в Киров. 

Куда важнее для защиты, пожалуй, стало согласие судьи приобщить к материалам дела таблицы и графики Федеральной таможенной службы, подтверждающие резкое — почти в два раза — падение цен на лесопродукцию из-за кризиса в 2009 году. Это важный аргумент против обвинения, постоянно утверждающего, что ВЛК покупала продукцию у «Кировлеса» по заведомо заниженным ценам.

Другое ходатайство адвокатов — об истребовании из дела о банкротстве КОГУП «Кировлес» копии отчета временного управляющего и анализа финансового состояния предприятия, судья не удовлетворил, отметив, что в деле уже есть данные экспертизы финансового состояния «Кировлеса» и приобщены решения арбитражных судов. 

Любопытно, что, несмотря на частые отказы судьи приобщать, и особенно истребовать, какие-то дополнительные документы, о которых периодически ходатайствует защита, уже приобщенных и оглашенных документов вполне достаточно для оправдательного приговора. Это и результаты заказанной кировским СК экспертизы, показавшей, что ВЛК не нанесла существенного ущерба «Кировлесу». Это и платежки в адрес «Кировлеса» со стороны ВЛК. Это, наконец, и решения арбитражных судов. 

Выступившие сотрудники ВЛК — гендиректор Дмитрий Офицеров, бывший главный бухгалтер Елена Овсянникова и сотрудница Ирина Меркушева — рассказывали о том, как плохо обстояли дела с документооборотом в «Кировлесе», какие трудности они встречали, работая с предприятием, и каким отзывчивым человеком всегда был их начальник Петр Офицеров. 

— Мне всегда казалось странным: в предприятии, которое заготавливает товар, нет отдела продаж», — рассказывала Меркушева. — Купить алюминиевые ведра или лопаты без согласования с коммерческим отделом «Кировлеса» лесхоз не мог. Они все везли эти заявки — эта череда приезжих директоров… 

— Понятно, — перебил Меркушеву прокурор. – Так, а в чем прибыль ВЛК состояла? 

Уже не первый раз казалось, что он искренне не понимает, как может существовать на рынке и честно зарабатывать деньги предприятие, которое само ничего не производит. 

— Мы по рыночной цене покупали лес, находили контрагентов, которые были готовы платить более высокую цену и продавали им. 

— Были ли среди контрагентов те, с которыми «Кировлес» уже имел договоры? — интересовался прокурор

— Были, — с готовностью соглашалась Меркушева. 

— Большая часть? — с надеждой спрашивал прокурор

— Не-е-т, что вы! Насколько я знаю, таких было около пяти. Никак нельзя сказать, что это большая часть. Это — меньшая часть.

При работе с «Кировлесом», рассказывал на суде Петр Офицеров, часто были претензии к качеству древесины. Пример: спичкряж (спиленный лес низкой категории. — The New Times) при распиле оказался гнилым, но его все равно отправили на Балабановский завод. 

— Кто цену на лес устанавливал? — спрашивал прокурор Дмитрия Офицерова.

— Менеджер договаривался с клиентом, узнавал их цену, потом ВЛК отправляла предложение «Кировлесу» со своей наценкой 3–4%, а те принимали решение: работать по этой цене или нет.

Навального в офисе ВЛК Дмитрий Офицеров ни разу не видел, а про Опалева слышал от брата «явно недружеские» отзывы. 

Рассказы о взаимной неприязни подсудимых и гендиректора «Кировлеса» настолько стали общим местом на процессе, что иногда задаешься вопросом: а помнит ли кто, что, согласно обвинению, Опалев, Навальный и Офицеров якобы действовали сообща, расхищая 16 млн? Ведь именно в совместном с подсудимыми преступлении признался Опалев, получив в результате сделки со следствием свои четыре года условно. 

Под конец заседания адвокат Давыдова дала судье Блинову шанс на исправление процессуальной ошибки: заявила повторное ходатайство о вызове все тех же 13 свидетелей, причем на этот раз более аргументированно объяснила, почему важно выслушать этих людей. Но Блинов шансом не воспользовался: он повторил свой отказ по всем 13 персонам. А в довершение ко всему отказался позвать в суд и свидетеля Вотинова, бывшего помощника Белых, приговоренного к трем годам колонии по обвинению в вымогательстве взятки у Опалева. 

Дело в том, что Вотинов уже выступал в качестве свидетеля обвинения на процессе (правда, показания дал скорее в пользу Навального, несмотря на то что оба честно признались в прошлой взаимной неприязни). И тогда судья Блинов не возражал на просьбу защиты оставить Вотинова в кировском СИЗО, имея в виду его последующий вызов в суд для дополнительного допроса. Получается, слово дал — слово забрал...

— Ваша честь, как нам защищаться? Я не представляю, что я должна сделать в этой ситуации! — в отчаянии обращается к судье после этого отказа адвокат Давыдова. 

— Решение принято, — спокойно отвечает Блинов, не меняя выражения лица. Судья улыбается редко. Сегодня он не улыбнулся вообще ни разу.

О синдроме торопливости в «деле «Кировлеса» для The New Times писала Каринна Москаленко, также The New Times анализировал ход процесса