08 – 15. 07. 2013
The New Times продолжает следить за историей человека, которому поставлен смертельный диагноз*
* Продолжение. Начало в № 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43-44 за 2012 г., 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14-15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23 за 2013 г. и на сайте 1, 2, |
Я не хочу писать эту статью. Впрочем это как раз нормально. Ведь уже несколько дней я не хочу есть, не хочу ходить, не хочу думать. Жена меня спрашивает: «Что мы сегодня будем делать?» и сама отвечает: «Ну ты-то, я знаю, будешь спать». Именно так. Я хочу спать, хочу чтобы не болела голова, чтобы не раздувались до каких-то немыслимых размеров, затрудняя дыхание, лимфоузлы в шее. Я хочу все бросить и жить как все. Не через силу. Ну, то есть, может быть, эти — все — тоже думают, что живут через силу. Но я знаю: пока в их жизни интересов чуть больше чем, просто спать — у них все идет очень неплохо. А я хочу спать, хочу обезболивающего, и не хочу пить больше таблетки химии...
Врачи легко выписали мне морфин. Я даже удивился. В России, говорят, врачей окончательно запугали наркоконтролем, так что они на это порой не решаются. Здесь врачи его выписали легко, рецепт у меня на руках. Вот только аптека не хочет его отоваривать. Говорят, что его нет в продаже, но исходя из слов доктора и знакомого фармацевта из Бруклина — так они пытаются избежать лишних проблем. А у меня нет сил, чтобы ходить в десяток аптек, чтобы найти ту одну, где фармацевт продаст обезболивающее, выписанное врачом. Так что сегодня я без него. В конце концов, я уже третий день почти не ем, а еда на первый взгляд тоже кажется очень важной штукой.
Сперва делают невозможным завести ребенка, потом раздувшиеся лимфоузлы сдавливают горло и нервы, так что не хочешь есть... От усталости хочешь спать, но не можешь уснуть из-за боли — поэтому просто лежишь на постели, мокрой насквозь от пота, глотаешь воздух и терпишь минуты, складывающиеся в часы и дни. Так мы представляем себе смерть. Поэтому очень не хочется глотать вечернюю дозу ленолидомида. И статью писать совсем не хочется.
Но мне провели 18 курсов разной химиотерапии, не считая метрономную, мне сделали три операции. Поэтому каким-то кусочком опьяненного болью мозга я помню, что смерть на самом деле другая — простая, манящая, легкая. Чтобы умереть вовсе не надо что-то делать через силу. Через силу, с усилиями, несмотря на «не хочу», можно только жить. Поэтому я не обманываюсь внешними атрибутами лечения. Оно тяжелое — да, это так. Лекарство горькое? Конечно. Просто и сладко было бы загнуться, а я все же предпочту помучаться. Поэтому я написал статью, поэтому я вечером приму таблетки.
Tweet