17 июля суд начал заслушивать протоколы осмотра видеоматериалов, на которых запечатлены события 6 мая 2012 года на Болотной площади. С подробностями из зала суда специально для The New Times — подсудимая Маша Баронова.
Мария Баронова спорит с приставом
Все уже дежурно и давно как на работе рассаживаются, продолжают обсуждать вопрос о том, что же именно сегодня будет происходить, и в общем-то понимают, что ничего. Остается лишь позавидовать прокурорам и судье. Им за это хотя бы платят.
Я решила краситься уже прямо за столом подсудимого, и кто-то из фотографов, видимо, получил более чем спорный кадр. Но как-то уже все равно. Однажды становится все равно и любые рефлексии исчезают. Спасибо солнцеликому за это. А также обществу, которому нужны фрисби, фандрайзинги, митболы, тренды, конверсы, смузи, хэджфанды, брейнсторминги, соксы и давайте уже бегин спикать онли так. Уи донт нид фрикадельки и болотное дело про «каких-то лузеров». Уи нид онли пикник эври дэй. Про лузеров, кстати, — дословная цитата от весьма заметного в оппозиционной истории человека.
Суд начинается с попытки Сергея Кривова заявить ходатайство, которое он начал заявлять 10 июля. Мы пока еще не знаем, что это за ходатайство, так как пока что слышали из всего текста только это: «Ваша честь, я хочу заявить ходатайство».
— Кривов, пока я вам не предоставляла слово, — говорит судья.
И Сергей садится на скамейку в клетке. Наверное, мы наконец услышим это ходатайство. Когда-нибудь. В ноябре. Но, возможно, и сразу после окончания зимней Олимпиады 2018 года. Или 2022-го.
Слово берет прокурор и заявляет, что внезапно они передумали допрашивать свидетелей и сейчас надо ознакомиться с протоколами осмотра видео. Адвокаты замечают, что вообще-то суд должен идти упорядоченно и стоит либо закончить допрос свидетелей, либо тогда уже сначала посмотреть видео, а потом прочесть протоколы их осмотра.
Подсудимые предлагают каждый что-то свое, но в целом согласны с позицией адвокатов о том, что сначала нам требуется само видео, а потом давайте и техникой чтения займемся.
— Все высказались? Все, — отмечает судья Никишина.
И предлагает решение, которое должно удовлетворить сразу всех. Но, кажется, никогда не удовлетворит никого. Потому что все и всегда будут ждать подвох. Судья принимает решение, что «доказательства надо исследовать» в таком порядке: протокол — описанное видео — протокол — описанное видео. Все хорошо, только в первом протоколе 80 страниц. Так что сегодня очередь читать скучные тексты, спать и думать о том, что это навсегда.
Прокурор, молодая женщина лет тридцати (впрочем, они все молодые женщины лет тридцати), начинает громко зачитывать в микрофон протокол осмотра всех видеоматериалов. Среди списка изъятых видео — главный материал, главная улика «обвинения» из красного дня 6 мая: «запись интернет-шоу Минаев-лайв с комментариями ведущего». И я понимаю, что вся команда «Минаев-Live», все люди, которые потом работали на «Контр-ТВ», так и останутся навсегда в истории в роли тех людей, которые создали эту самую «улику». Полтора года профессиональной работы, а итог один — прокурор зачитывает протокол досмотра пяти часов твоего шоу. Круто, чо. Запомните это, хорошенькие мальчики и девочки, которые «просто выполняли свою работу». Только для этого вы ее и выполняли.
Я начинаю дремать. Да нет, я начинаю спать. Потому что мне явно снится какой-то сон минут на десять. Сам протокол осмотра всех видео выглядит, прямо скажем, странно. В нем следователем Гуркиным постоянно упоминается безымянная толпа, в которой некоторым людям даны ровно те же фамилии, что есть у людей, которые сидят сейчас в клетке сзади меня и рядом со мной, а я отчаянно стараюсь заснуть, чтобы не убить никого. Все же неудобно будет заработать еще и 105-ю статью прямо в зале суда. Слишком много свидетелей.
В какой-то момент в тексте следователя возникает на регулярной основе фамилия Рыбаченко, на что Владимир Акименков просит заметить, что в протоколе наконец-то появилась еще какая-то фамилия, но такого человека среди нас нет.
Через пару часов объявляется перерыв на обед, и уже после перерыва второй прокурор продолжает читать с выражением протокол. Спустя 15 минут все вдруг начинают оживляться. В протоколе возникает список лозунгов, которые произносились митингующими.
— Мы здесь власть! — читает прокурор — и все просыпаются.
— Революция! — и час перестает быть томным.
— Жулики и воры — пять минут на сборы! — в зале раздаются смешки.
— Раз, два, три — Путин, уходи!..
— Подождите! Ваша честь, — замечает адвокат Бадамшин, — там еще есть лозунги, почему же обвинение не читает до конца?!
— Там нецензурное слово, — говорит прокурор с ногами такой длины, что у меня каждый раз возникает зависть 146-го уровня.
— Ну так оно, наверное, плохо характеризует митингующих, — встает адвокат Аграновский. — Прочитайте это слово!
Прокурор взволнованно подходит к судье Никишиной, и та зачитывает вслух.
— Три, два, раз, Путин... — а-а, ну все ясно, — стараясь сохранить невозмутимый вид, констатирует судья. И добавляет, обращаясь к прокурорам: «Читайте, что видите».
Все опять успокаиваются, и продолжается скучное, но торжественное чтение протокола. В вольном тексте следователя Гуркина — пухлого интеллигентного мальчика лет 25-ти — продолжается описание сплошных бесчинств граждан с использованием фамилий подсудимых и некоторых других людей. А вся полиция, исходя из этого прекрасного текста, в тот момент явно стояла держа руки по швам и молилась на имя Рашида Гумаровича Нургалиева. По крайней мере, ничего похожего на избиения митингующих в тексте так и не появилось.
— А можно все же предложение? — встает Кривов. — Я предлагаю все фамилии подсудимых, которых следователь Гуркин никогда в жизни не видел, заменить на фамилию Гуркин.
Предложение почему-то отклоняется. Спустя еще полчаса в зачитываемом тексте уже появляется безымянный человек по кличке «Козырек», на что адвокат Клювгант замечает, что такими темпами мы скоро услышим и другие воровские клички.
В конце концов все адвокаты и подсудимые начинают по очереди вставать и сообщать судье, что с Гуркиным подсудимые не знакомы, ни на каких опознаниях он никогда не присутствовал, а вот почему-то их имена он при описании всех видео упоминает. А также упоминает имена некоторых ОМОНовцев, которые — вот незадача — все были в шлемах и форменной одежде, так что понять, кто там под шлемом, следователь тоже никак не смог бы без дополнительной подсказки. Я-то, кстати, с Гуркиным знакома, вот только познакомилась с ним спустя два с половиной месяца после 25 ноября 2012 года, когда он писал этот креатив. Так что он просто провидец и умеет видеть будущее, а мы что-то возмущаемся.
На моменте чтения прокурором увлекательного текста: «Не надо унитазы ломать, а то сейчас г... — многоточие — ...но растечется», — великий судебный сон снова срубает меня. Адвокат Бадамшин меня стыдит за то, что я нахожусь в лучших условиях и могу себе позволить заснуть в удобной позе, тогда как сзади сидят люди, у четверых из которых нет спинки, на которую можно опереться. Но сделать в этой ситуации, правда, ничего невозможно. Бороться со сном еще тяжелее, чем на первой паре в университете. Мне снится аудиодорожка голоса прокурора, а вокруг почему-то сосны и песок. Возможно, это намек на лесоповал, но хочется надеяться на то, что все же что-то хорошее.
В 17:45 заседание заканчивается. Перед судом на автозаправке стоят с портретами политзэков участники разрешенного пикета, бьют в барабаны и кричат имя каждого фигуранта «Болотной», а потом добавляют: «Свободу! Свободу!» Мимо проезжают машины, из которых иногда раздается обнадеживающее: «Валите в свою Америку, предатели». Хорошо, когда у сограждан есть активная гражданская позиция. Товарищ в полицейской форме внимательно снимает на камеру всех участников пикета. Преступление же явное — требовать свободу.
Завтра проверка техники чтения продолжится. Приходите.
