Замороженная клубника и поэтическая клубничка

Кинорежиссер Борис Грачевский убежден, что надо читать мировые бестселлеры. Но радуется, когда попадается глубокая литература

Последняя книга, которая на меня произвела грандиозное впечатление, — это «Географ глобус пропил» пермского писателя Алексея Иванова. Какой-то совершенно наглый, свежий взгляд на сегодняшнюю школу, на учителя, на всю нашу жизнь. Очень честно про начало 90-х годов, но почему-то она не очень ярко прошла. Может, экранизация — говорят, очень удачная — привлечет внимание.

Очень хорошая последняя книга у Дины Рубиной — «Окна». Правда, думал, что это будет некий роман, но она пошла дорогой Улицкой, которая стала не романы писать, а маленькие рассказы, которые соединяются в одно. На меня в свое время произвела очень сильное впечатление тонкая, глубокая книжка Рубиной «На солнечной стороне улицы». Недавно случайно оказался с ней в одной компании и высказал прямо в глаза, что про нее думаю. Ну, она привыкла, поэтому большого потрясения для нее не было.

Я прочел — не пугайтесь! — «Пятьдесят оттенков серого» Эрики Джеймс. С большим трудом, признаюсь. Но я всегда себе ставлю задачу: если это мировой бестселлер, значит, надо читать. «Гарри Поттера», например, прочел первую книжку, вторую пролистал. И как вы догадываетесь, вторую часть «оттенков серого» читал уже с диким трудом, потому что мне надоело. Но! Какой-то удивительный тон у этой Эрики Джеймс, поэтичный, а не эротический. История близка к порнографии, однако ее ощущения настолько чисты — как это ни парадоксально, — что нету никакого слюноотделения: «Ух ты!» Но все три книги не осилил. Когда-то была у Эдуарда Лимонова книжка «Палач» — она примерно про это же, но короче, динамичнее. Эти книжки, про «оттенки серого», конечно, абсолютно женские. Интересно, как вдруг весь мир увлекается тем или этим романом — так в свое время на всех языках читали «Дьявол носит Прада» или «Код да Винчи».

На меня произвел оглушительное впечатление «Чтец» Бернхарда Шлинка. И удивительно, что фильм, снятый по этому немецкому роману, очень точно его передал. Книга глубочайшая. Редко в последнее время такое бывает, к сожалению. И все-таки существует хорошая литература.

На удивление, я недавно с наслаждением перечитывал рассказы Владимира Набокова. Скажем, маленький рассказ «Возвращение Чорба» — но какой яркий, мощный! И какая грандиозная история, потрясающая, мудрейшая и немножко головоломная. Человек после неудавшегося самоубийства становится другим и начинает по-другому смотреть на себя — со стороны, отделив одно в своей жизни от другого. Надо сказать, рассказы у него более чувственные, чем другие произведения, часто холодно высчитанные. Набоков смеялся над своим языком, называл его «замороженная клубника». Очень точно и образно — он был достаточно холодный человек.

Меня расстраивает Виктор Пелевин, думаю, что он выдохся на «Священной книге оборотня». Это был высший литературный пилотаж. И еще «Поколение П» — внятное, жесткое, мощное.

В юности я четко пользовался формулой Стендаля для обретения власти над девушками   

Есть вечные книги — абсолютные шедевры, как, например, «Красное и черное» Стендаля. Глубочайший психологический анализ женского характера. В юности я четко пользовался приемами обольщения, которые применял герой Стендаля, для обретения власти над девушками.

Есть еще один писатель, которого я боготворю, — Милорад Павич. Человек, который подхватил эстафету Маркеса и разжег этот факел. За любой его книжкой стоит фантастический талант, безумная фантазия. При всей модности Пауло Коэльо ему до Павича далеко. Хотя в одной скучной книжке я у него, на удивление, вычитал грандиозную притчу «Иисус и Иуда» — о том, как Леонардо да Винчи никак не мог закончить «Тайную вечерю», потому что не было подходящего натурщика для образа Иуды. Отыскали какого-то алкаша, притащили в церковь. Он говорит: «О, а я эту картину знаю, меня три года назад Иисусом рисовали». И я подумал, какое счастье, что дочитал до этой сцены, нашел зерно, которое стоит всего остального.