Голосование на дому

Москва, школа № 1459, участки №№ 730, 732, район Отрадное. 10 утра. Приехала мобильная группа — член территориально-избирательной комиссии Максим Холодилкин и юрист Мари Адавтян. Мари подходит к члену избирательной комиссии — пышной светловолосой женщине с нарощенными, острыми, как иглы, ногтями: «Можно посмотреть списки надомного голосования?» — «Да, конечно». Всего 30 человек, двое отказались. «А заявления их, что они на дому голосовать хотят, можно посмотреть?» Мари внимательно просматривает документы, затем говорит Максиму Холодилкину и двум наблюдателям — один от Навального, худенький студент Андрей Волков девятнадцати лет, и мужчина лет сорока Вадим Мугумаевич, наблюдатель от «Яблока»: «Тридцать — это до фига. Списки на надомное голосование поданы из собеса. По нашей инструкции 15 — это край, все, что больше, подозрительно». И дает инструкции студенту Волкову: «Запомни, первый вопрос, который нужно задать бабушкам: «Вы подавали заявление на голосование на дому?» Если бабушка говорит, что заявление не подавала, на избирательный участок не звонила и с такой просьбой не обращалась, нужно запретить голосование. Если она хочет проголосовать, пусть позвонит на участок и зарегистрируется до двух часов дня».

Андрей кивает. В 10.30 ему вручают выносную урну, очень напоминающую канистру с прорезью для бюллетеней, и велят следовать за грузным мужчиной в джинсовом костюме: его зовут Михаил Александрович, он учитель физкультуры. «Так, смотрите, бабушки старенькие, могут испортить бумаги, — говорит он. — Так что я сам буду бумажки заполнять, а то запасных (бюллетеней) у нас нет». — «Ну, если бабушки согласятся», — неуверенно отвечает Андрей.

Первый дом: улица Декабристов, 36б. Обычная панельная девятиэтажка, домофон. Звоним в одну квартиру — не отвечают, в другую — входим: одна комнатка, маленькая светлая кухонька. Бабушка в халатике — Лонгина Козлова, 87 лет. «Вы писали заявление в управу, что хотите на дому проголосовать?» — робко спрашивает студент Андрей. «Нет», — отвечает бабушка. «А кто ж тогда это написал?» — «Не знаю, я сама хотела сходить и проголосовать». — «А соцработник у вас есть?» — спрашивает физрук. «Да». — «Ну, значит, соцработник за вас заявление подал». — «Ну ладно, я все равно с утра себя плохо чувствую, — бабушка пожимает плечами. — Ох, я ведь и сама когда-то в комиссии этой избирательной работала. В молодости». Берет бюллетень, уходит голосовать в комнату. Вернувшись, бросает в урну, которую держит Андрей.

Следующая квартира — дверь открывает Антонина Седлецкая, плотная старушка в вязаной синей безрукавке. Она тоже никуда не звонила, голосования на дому не ждала. Андрей идет звонить Мари, получает инструкции. «Вы сами все заполняйте, у меня рука дрожит, — говорит бабушка Михаилу Александровичу. — Удивительное дело, я за 27 лет, как муж умер, ни разу не голосовала. А тут вдруг вы пришли. Чего пришли? Вы все кто?» — «Я из участковой комиссии, а это вот представитель одного из кандидатов, — физкультурник кивает в сторону Андрея, который говорит по телефону. — Ишь, копает чего-то. Но, между нами говоря, без шансов».

Андрей возвращается и говорит, что должен пресечь голосование. «Тебе это надо? — раздражается физкультурник. — В чем проблема, если они хотят голосовать?» — «В том, что они сами заявление не подавали», — вздыхает Андрей.

Бабушке дают бюллетень. «Это что, на память?» — удивляется она. «Нет, это вы проголосовать должны!» — «Но у меня зрение плохое, я ничего не вижу!» — «Тогда скажите мне, за кого поставить», — говорит физкультурник. Начинает зачитывать фамилии кандидатов. «Да я никого не знаю из них, Собянина только. Может, вы мне подскажете?»

Михаил Александрович косится на наблюдателя и резко отвечает: «Нет, не могу». Бабушка: «Тогда за Собянина. Хотя мне кажется, что к таким, как я, ходить уже не стоит. Мы свое отголосовали».

Нажмите, чтобы увеличить картинку

Нажмите, чтобы увеличить картинку

В следующей квартире не открывают, старческий голос из-за двери: паспорт отдала сыну, он за нее проголосует.

«Но так же нельзя!» — возмущается физкультурник. «Ничего не знаю!» — кричат из-за двери. «О господи...»

Идем в следующий подъезд. «Так, если еще раз скажут, что сами заявление не писали, не даем голосовать», — мужественно заявляет Андрей. «Послушай, я обычный член комиссии, и я хочу скорее все закончить и пойти обедать! Так что хватит ерундой заниматься!» — срывается физрук.

Андрей вздыхает и молча плетется следом со своей урной.

В этой квартире бабушка уже не встает, лежит в кровати, оснащенной какими-то рычагами. При ней помощница, тоже пожилая женщина. Она подавала заявление на надомное голосование.

«Чего вам не спится! Я же просила после 12 прийти, даже не успела себя в порядок привести!» — возмущается бабушка. Физкультурник, разглядывая паспорт, начинает с ней заигрывать: «О, мы Близнецы по знаку зодиака! Я тоже в июне родился».

В следующей квартире живет ветеран войны, 89-летняя Софья Колеватова. Тяжело ходит, с палочкой, но бойкая и речь очень ясная. Даже сейчас понятно, что в молодости была очень красива.

„  

«Так, подпишите меня за самого главного», — указывает старушка. «Фамилию назовите», — говорит физрук. «Ну ты сам знаешь за кого», — настаивает она  

«Я партизаном была в Чехословакии», — говорит она и словно из ниоткуда достает несколько черно-белых фотографий. Физрук проявляет живейший интерес и долго ее расспрашивает. Наконец, дело доходит до голосования, но тут Софья Константиновна решительно заявляет, что сначала нужно выпить по рюмочке, и приносит из комнаты бутылку водки. Михаил Александрович говорит студенту, что партизанов обижать нельзя, но Андрей отказывается от водки.

«Так, подпишите меня за самого главного», — указывает старушка. «Фамилию назовите», — говорит физрук. «Ну ты сам знаешь за кого», — настаивает она. «Да не могу я так!» — «Ну за этого, за Собянина! За мэра нашего». На прощание она говорит: «Если выпить захотите — приходите ко мне!»

«Какая женщина! — восклицает Михаил Александрович в лифте. — Вот что значит человек войну прошел!» Студент неловко улыбается.

Еще квартира. Дверь открывает улыбчивая старушка. Из квартиры пахнет вареной картошкой и свежим огурцом. Таисия Сиприкова, 82 года. Заявление на домашнее голосование подавала. Рассказывает про себя, свою семью, болезни, пока физкультурник заполняет бумаги. Наконец, доходит дело до бюллетеня. «Вы мне скажите, за кого больше голосуют», — улыбается бабушка. Михаил Александрович в который уж раз косится на студента Андрея и отвечает: «Не могу!» — «Ну тогда все равно за Собянина». Бюллетень летит в урну-канистру.