«Пластилиновый свидетель»

«Шли бы вы отсюда в коридор, свидетеля еще не привезли, сто раз покурить успеете», — насмешливо говорит судебный пристав, круглолицый, с мягкими белыми щеками, в черном берете, с рацией в руках, — и выпроваживает корреспондента The New Times из холла перед залом № 308, где проходят заседания по делу об убийстве журналистки «Новой газеты» Анны Политковской. Прессу здесь не жалуют: когда заседание таки начинается с задержкой на полтора часа (в 12.00 вместо 10.30), журналистов пускают после адвокатов, присяжных, родственников участников процесса, какой-то японской делегации и юристов-практикантов — то есть когда и сидеть уже негде.

В «аквариуме» пятеро подсудимых: три брата Махмудовых — Джабраил, Ибрагим (они, по мнению следствия, вели слежку за журналисткой) и Рустам (его считают исполнителем преступления), их дядя Лом-Али Гайтукаев и бывший сотрудник столичного РУБОП Сергей Хаджикурбанов (двое последних проходят как организаторы). Джабраил — высокий, стройный — прихрамывая, нервно ходит по клетке из угла в угол. В августе этого года он был ранен в ногу из огнестрельного оружия при невыясненных обстоятельствах, когда еще находился под подпиской о невыезде.

Рустам Махмудов, над которым висит самое страшное обвинение, в начале процесса выглядит вполне спокойным. Он невысокий, плотно сбитый, много улыбается. Правда, когда приводят Дмитрия Павлюченкова* и на белом экране во всю стену появляются кадры, сделанные камерами дома на Лесной улице, где жила и была убита Политковская, Махмудов встает и начинает нервно постукивать ногой, а руки беспокойно запихивать в карманы.

На экране съемка с камеры подъезда № 4. Черно-белое изображение, кусок тротуара, чуть захвачена проезжая часть, по которой едут автомобили. «Свидетель, вам этот человек знаком?» — прокурор Мария Семененко указывает на фигуру мужчины в темной куртке и кепке, которая застывает на экране. «Да, этот человек похож на Рустама Махмудова», — отвечает Павлюченков слабым, тихим голосом.

Это осунувшийся мужчина с изможденным лицом, в зал он вошел, поддерживаемый двумя приставами, держа в одной руке черный костыль. Среди публики по поводу этого костыля много шутят: говорят, что на прошлом заседании он его несколько раз забывал. У Павлюченкова эпилепсия, но ходят разговоры, что он склонен «преувеличивать» болезнь.

„

«Потом в Cледственном комитете я узнал, что мы следили за Хлебниковым»

«Скажите, по каким признакам вы считаете, что этот человек похож на Рустама Махмудова?» — спрашивает прокурор. «По фигуре, походке…» Семененко несколько раз просит свидетеля оценить рост убийцы — адвокаты подсудимых настаивают, что убийца на записи по комплекции не похож на Рустама.

«Известно ли вам, что этот человек, похожий на Рустама Махмудова, делал 3, 5 и 7 октября 2006 года в этом месте?» — продолжает прокурор. «Его надо спросить, — отвечает Павлюченков. — Но думаю, что мои сотрудники передали ему объект наблюдения». «Что такое «передать объект наблюдения?» — «Есть несколько способов. Есть визуальная передача — если я пальцем показал на человека, за которым нужно следить. И невизуальная, когда передается описание машины, какие-то особые приметы, адрес, где паркуется», — спокойно отвечает Павлюченков, словно читает краткую лекцию по наружному наблюдению.

Мария Семененко выхаживает вдоль экрана и задает вопросы Павлюченкову, словно отстающему ученику начальных классов, четко выговаривая каждую букву. В стандартном прокурорском костюме — синяя юбка чуть выше колена, белая блузка — Семененко выглядит, как суровая учительница из немецкого кино: на ногах черные лакированные шпильки, светлые, почти белые волосы завязаны на затылке узлом, ровный бронзовый загар, вычерченные брови.

«Почему вы думали, что то, о чем вас просил Гайтукаев, закончится убийством?» — спрашивает она Павлюченкова. «Потому что уже была такая ситуация, — бормочет он. — Меня просили об этом Гайтукаев, Хаджикурбанов и неизвестное лицо, потом в Следственном комитете я узнал, что мы следили за Хлебниковым».

Зал оживляется: Павлюченков впервые на процессе заявил о причастности фигурантов нынешнего дела к убийству главного редактора русской версии журнала Forbes Пола Хлебникова в 2004 году, ранее он говорил об этом только на допросах. Адвокаты подсудимых вскидываются, начинают шуметь. Но судья Павел Мелехин чуть жеманным голосом останавливает перебранку: «Уважаемый свидетель, пожалуйста, говорите только то, что касается настоящего». Павлюченков умолкает.

После длительного перерыва, с 14.00 до 15.30, вопросы Павлюченкову должны задавать адвокаты подсудимых. Но прокурор снова берет свидетеля в оборот. Мурад Мусаев, адвокат Джабраила Махмудова, в итоге не выдерживает — вскакивает и эмоционально жалуется судье: коварная прокурор-де специально все так подстроила, чтобы до конца заседания адвокаты не успели задать свидетелю свои вопросы, а до следующего заседания с этим свидетелем, человеком сильно больным, может ведь что-нибудь и случиться.

Тут-то Павлюченкову и становится плохо: приставы выводят его, мелко подрагивающего, из зала — у двери он спотыкается. Начинается обсуждение — когда назначить дату следующего заседания. «Давайте отложим до 31 сентября», — произносит судья утомленно. «31 сентября не существует, ваша честь», — осторожно отвечают из зала. Назначают в итоге на 24-е.

«Павлюченков — свидетель, которого мы называем «пластилиновым», — сказал Мурад Мусаев The New Times после заседания. — Он не раз менял свои показания. На первом процессе он говорил, что краем уха слышал, как Хаджикурбанов какую-то там работу по журналистке взял, а теперь называет себя одним из организаторов убийства. Этот человек говорит полуправдами».

В свою очередь, адвокат Анна Ставицкая, представляющая интересы семьи Политковской, сказала The New Times, что ничего нового от Павлюченкова она не услышала: «Все то же самое он говорил и на стадии предварительного следствия».

На одном из следующих заседаний, возможно, будут озвучены ранее неизвестные подробности убийства Политковской: обвинение зачитает показания подчиненного Павлюченкова Олега Голубовича, который находится за границей, опасаясь за свою жизнь.