А ведь Ленин предупреждал

Будет стагнация — ровно об этом и говорил Улюкаев. Рост экономики может быть ниже даже сегодняшних 1,8%, можем уйти и в рецессию — если не будут приняты хоть какие-то полумеры.

Это жуткое преувеличение — я исхожу из экономических расчетов. Да, ослабевает платежный баланс, идет отток капитала, цена на нефть уже пять лет не растет и расти не будет. Но 42 рубля — это чересчур. Мой прогноз: через месяц рубль будет примерно как сегодня — плюс-минус рубль.

Наверное, 33 рубля.

То же самое. Обычно в первой половине года, зимой-весной, рубль укрепляется, а летом теряет. Усиления, скорее всего, не произойдет, но рубль будет, думаю, стабилен. Дальше? К концу 2014 года, наверное, еще чуть ослабеет — до 35 рублей за доллар. Но это, предупреждаю, очень приблизительные прикидки, потому что в предсказании валютного курса не работают никакие математические модели и экономические расчеты: слишком много факторов вроде ожиданий и настроений.

Что касается инфляции, то тут прогноз значительно более оптимистический: скорее всего, она будет ниже нынешней, которая 6%. Во-первых, правительство дало четко понять, что не собирается запускать печатный станок, чтобы решить проблемы бюджета. Во-вторых, потребительский спрос слабый, следовательно, производители не будут повышать цены — иначе покупать перестанут. В-третьих, принято решение о замораживании тарифов естественных монополий. Поэтому инфляция, скорее всего, будет снижаться.

Что касается расходов на оборону, то отложен только триллион. Финансировать будут меньше, чем обещали, но с ростом: в следующем году увеличение на 2,1%.

Знаете, в моем представлении локомотивом экономики могут и должны быть отрасли, которые создают продукт с наименьшими затратами, и продукт, который нужен обществу. Военная продукция — она, конечно, полезна с точки зрения обороноспособности, но она абсолютно бесполезна с точки зрения экономических ценностей. Если бы еще российское машиностроение имело высокую производительность труда, тогда любой рубль, который туда закачивается, хотя бы давал долгосрочный эффект. Но и этого же нет!

Этого я не понимаю. Да, в 90-е годы зарплаты чиновников, милиционеров, других силовиков были очень маленькие, считалось, что это ведет к коррупции, и в 2000-х зарплату повысили. Сегодня наши чиновники получают очень хорошую зарплату — даже по сравнению с бюрократами в развитых странах (см. стр. 13), не говоря уже о зарплатах вне государственного сектора. При этом число чиновников не уменьшается — статистика показывает, что их численность растет на всех уровнях. Я думаю, что если пересчитать на душу населения, то чиновников сейчас больше, чем было при советской власти.

Президент — это элемент системы власти. Неправильно говорить, что у нас все в стране делается только потому, что так сказал Путин. Очевидно, он не может противостоять той экспансии аппарата, которая идет, не может не подписывать указы, которые ему кладут на стол, потому что он часть этой нынешней системы. В стране вновь у власти номенклатура — так или почти так, как это было при советской власти. У нее есть свои законы, и Путин идти против этого не может. Если эта система власти начнет рушиться, то начнется драка за ресурсы, и от этого никому хорошо не будет.

В каком-то смысле — да. Но тут ситуация сложнее. Во многих банках довольно быстро, фактически в течение этого года, произошло изменение взгляда на экономику. Если раньше — и до кризиса, и после кризиса — во главе угла был максимально быстрый рост, потому что если ты растешь, занимаешь большую долю рынка, то к тебе больше приходит клиентов и ты больше зарабатываешь, то теперь философия роста отошла на вторые роли. Главное теперь — это риски и сохранение капитала. Темпы роста активов банков существенно снижаются. В этом году были месяцы, когда рост активов банковской системы вообще останавливался. В августе он подрос на 2%, осенью, наверное, опять остановится. А активы — это в основном кредиты или покупка ценных бумаг. Снижение активов — это реакция на замедление экономики. Соответственно банки больше внимания уделяют своим подразделениям, которые занимаются рисками и более тщательным отбором клиентов.

„

Налоги, которые берутся с частных компаний, перераспределяются через государственный бюджет и идут на финансирование чиновничества и на государственные программы

Смотрите: решение банка дать деньги одной компании и не дать другой — это фактически проверка способности компании что-то создать. Фактически банки сейчас занимаются селекцией конкурентоспособных компаний. Я не говорю о кредитовании крупнейших компаний — государственных, полугосударственных — это особая история. Я имею в виду средние, малые бизнесы, которые обращаются за кредитами.

13–14% — ставка для более или менее стабильных компаний, выдерживающих проверку на риски.

Дело в том, что ФРС в США, равно как Центральный банк в Европе, продолжают придерживаться весьма и весьма мягкой денежно-кредитной политики. ФРС проводит программу количественного смягчения: скупает ипотечные облигации — сейчас на $80 млрд каждый месяц. Фактически оба центральных банка продолжают субсидировать экономики — за счет этого коммерческие банки могут получать финансирование по низкой ставке и давать кредиты по низкой ставке. Соответственно, бизнесы развиваются и экономики показывают признаки выздоровления.

Потому что у нас отток капитала, а в США — приток. Наш ЦБ просто-напросто боится, что если он будет более или менее льготно кредитовать банки, чтобы они, в свою очередь, кредитовали бизнесы, то это просто выльется в то, что ЦБ будет финансировать отток капитала, а вовсе не рост экономики. Кстати, обратите внимание на то, что за капитал убегает. Да, есть отток капитала естественный — люди покупают, например, недвижимость за рубежом. Это где-то порядка $10–15 млрд в год. Но основная часть этого капитала — порядка $70 млрд в год — это рост валютных пассивов в иностранных банках. То есть российские банки увеличивают свои валютные счета в банках за рубежом. В частности — Сбербанк. Естественно, это не сам банк, а его клиенты хотят держать свои деньги в валюте. Скорее всего, это компании, которые получают большую экспортную выручку, но рубли им не нужны, соответственно и нет смысла держать капиталы в России.

Некуда. Или незачем. И риски высокие.

Главная проблема — это государственно-монополистический капитализм, который сложился в России в последние шесть-семь лет. Началось все еще до кризиса 2008 года, когда на рынке шел передел, в результате чего доля госкомпаний на рынке росла, и доля бюрократии на рынке трудовом росла, а кризис эту ситуацию масштабно усилил. Тогда было принято решение: поддерживать банкротов, с тем чтобы сохранить занятость и избежать слишком глубокого падения. Дали денег, за это получили акции. Дали денег прежде всего государственным компаниям. И сейчас у нас более половины всей экономики и валового внутреннего продукта производится компаниями, которые либо являются государственными, либо контролируются в существенной степени государством.

Далее бюджет. В бюджете произошли серьезные сдвиги. Во-первых, расходы сильно выросли, а это значит опять усиление роли государственной экономики. То есть налоги, которые берутся с частных компаний, перераспределяются через государственный бюджет и идут на финансирование чиновничества и на программы государственные — Сочи, АТЭС и так далее. Это привело к тому, что работа в бюрократических структурах стала престижной, чуть ли не четверть всей рабочей силы, 18 миллионов человек, занята в органах исполнительной власти разного уровня.

И чем больше пирог делится, тем больше коррупция, несмотря на то что каждый день сообщают, что кого-то арестовали, кого-то поймали за руку, тем не менее размер коррупции, очевидно, не уменьшается.

То есть получилось так, что неэффективный сектор в экономике резко вырос. Он начал расти до кризиса, а сейчас он достиг, видимо, таких критических масштабов, когда частный сектор не справляется. Добавьте к этому, что производительность труда в России, как минимум, в два раза ниже, чем в развитых странах. И мотивация государственных компаний редко нацелена на эффективность. Скорее их цель  экспансия или просто деятельность ради деятельности.

«Роснефть», например. Хороший пример: компания, которая сейчас, по существу, тратит все деньги на экспансию, обещая, правда, что будут большие инвестиционные проекты.

Второй фактор снижения темпов роста, о которых говорил Улюкаев, — экономический: выручка от экспорта, по сравнению с тем, что было несколько лет назад, сокращается. Цена на нефть стабилизировалась, а поставки на экспорт практически не растут. Поставки газа на экспорт тоже сокращались, а это основные источники. Плюс из-за конъюнктуры рынка сократилась выручка от всех видов металла — алюминия, стали, редкоземельных металлов. Везде цены встали и спрос физически стал снижаться.

Наконец, помимо госкапитализма и снижения денег от экспорта есть третья причина. Это — усталость элит. У нас так получилось, что крупный бизнес играет самую существенную роль в экономике, в отличие от Франции или США, например, где 60% — это малые и средние предприятия. У нас главную партию играют крупные предприятия. Во главе этих крупных предприятий стоят несменяемые лидеры. Это прежние олигархи, как мы их называем, и появившиеся новые олигархи, которых вы называете «олигархи в погонах» и которые в общем-то не понимают даже, с кем они конкурируют. Наверное, они скоро будут конкурировать друг с другом. То есть Тимченко будет конкурировать с Сечиным, возможно.

Там хитрее, там не все, а часть бизнеса.

Так вот, у больших нет никакой заинтересованности в эффективности их бизнесов, а средние, где есть еще какой-то драйв, они не делают экономической погоды в стране, да и возможности пробиться у них мало. Плюс — административный ресурс, который старые олигархи используют, потому что близки к власти, а олигархи в погонах — по определению. В результате средний бизнес — те, кто заработал миллиард, два, три миллиарда рублей и в котором много молодых людей, — ищет возможности для расширения бизнеса уже не в России. Делают проекты здесь и делают проекты за границей потихонечку. Потому что стимулы расширять свои компании в стране отсутствуют.

Нет, конечно, не вытянет. Я не знаю ни одной успешной страны, которая бы просто продавала природные ресурсы и обеспечивала достаточно хороший динамичный рост и рост благосостояния. Сейчас вы скажете: Арабские Эмираты. Так вот, они не просто продают нефть. Они ведь занимаются тем, что развивают экономику. Скажем, создали авиационный хаб Emirates — это одна из крупнейших компаний мира. Они упорно строят финансовый центр. И уже есть определенные успехи. Я не хочу сказать, что это лучший вариант развития, но они стараются что-то сделать, понимая, что просто жить на проданную нефть не очень хорошо. И Россия, конечно, так тоже не должна рассуждать. Буквально вчера Путин на конференции «ВТБ Капитала» в Сочи «Россия зовет» сказал, что жить на выручку от нефти и заниматься ее дележом — это не путь, по которому должна идти Россия. Тезис правильный. Теперь бы реальные шаги.

Есть позитивные тренды. Дефицит платежного баланса США был до кризиса 6%, сейчас 3%. Это очень важный сигнал. Это значит, что американцы отказываются от старой модели и формируется новая модель. Мы видим рост американского экспорта, там дешевая энергия — в том числе и поэтому в США пошли деньги, мягкая политика ФРС. И бюджетный дефицит в США тоже сокращается, домашние хозяйства берут кредиты, то есть ситуация позитивная. Чуть стала расти и экономика в Европе.

На нас это никак не скажется, а мировые рынки отреагировали снижением — так они показали свое отношение к этому безобразию. Но пока динамика индексов говорит о том, что рынки понимают, что происходящее в Вашингтоне — политическая борьба, и к коллапсу органов госвласти США это не приведет. Я не вижу, чтобы эта ситуация привела к серьезному изменению инвестиционных стратегий.

Что касается сценариев для России, то плохие сценарии всегда легче вообразить, чем хорошие. Плохой — это дальнейшая экспансия государства, окончательная потеря драйва у бизнеса — драйв нужен обществу, это важный показатель. Хороший сценарий — он специалистам очевиден: демонополизация экономики, наложение ограничений на рост госкомпаний, введение реальной антимонопольной политики, расширение пространства для бизнеса, который не контролируется и не аффилируется с государством. У нас есть конкурентные сектора — телекоммуникации, розничная сетевая торговля, сельское хозяйство: туда и сейчас идут частные инвестиции, в том числе и иностранные. Но необходима новая парадигма экономического развития. Иначе — стагнация.