НТВ: люди и легенды

Читатели постарше наверняка помнят строки Галича про мародеров, которые встали у гроба Пастернака и несут почетный караул. На прошедшей неделе происходило нечто подобное: люди, некогда захватившие и умертвившие «старое» НТВ, праздновали юбилей телекомпании, к рождению которой они в большинстве своем не имеют никакого отношения. Больше того — создавшие на ее месте другую, совершенно противную тому, какой она задумывалась.

«Старого» НТВ, в создании которого я участвовал и на котором проработал семь с половиной лет, давно уже нет и не будет. Что-то умерло само собой, что-то было разрушено абсолютно сознательно и целенаправленно, порой, я бы сказал, мстительно. Добивали уже после нашего ухода: закрыли «Куклы», потом «Намедни» Парфенова и «Свободу слова» Шустера. Вот уже сейчас, под 20-летний юбилей, убрали из эфира «НТВшников», выдрали когти и спилили последние зубы «Центральному телевидению», единственной программе, которая внушала надежду, что дух «старого» НТВ еще теплится и может возродиться. Впрочем, я не уверен, что это сегодня кому-то нужно. Целевой аудитории, для которой когда-то создавалось «старое» НТВ, на мой взгляд, сегодня просто нет. То есть она есть, но телевидение для нее давно уже не является ни источником информации, ни средством развлечения. Сегодня аудитория «старого» НТВ узнает новости либо в машине по радио «Эхо Москвы» или «Коммерсантъ-FM», либо из интернета, актуальную аналитику читает там же. Политические дискуссии не смотрит — да и где их смотреть? — а ведет сама в социальных сетях. Если и смотрит что-то по телеку, то канал «Дождь». В значительной степени из соображений моды.

„  

Что-то умерло само собой, что-то было разрушено абсолютно сознательно и целенаправленно, порой, я бы сказал, мстительно   

Точно так же 20 лет назад было модно НТВ, у нас даже был такой рекламный слоган на майках, кружках, значках: «Я смотрю только НТВ».

Главный зритель нынешнего НТВ — давно уже не креативный класс. Говорят, один из нынешних руководителей канала однажды так описал целевую аудиторию «нового» НТВ: «Старик, представь себе общую камеру в СИЗО».

По логике вещей НТВ не должно было появиться на свет. Крупные бизнесмены, с которыми тогда, в самом начале 90-х, мне приходилось общаться на тему: «Не хотите ли вы вложиться в создание частного телевидения?» — уверенно говорили «нет». Очень хорошо помню разговор с Владиславом Сурковым, который тогда работал в службе по связям с общественностью одного из первых крупных частных банков «Менатеп» Михаила Ходорковского. Смысл слов Суркова был примерно такой: мы не верим, что в России в ближайшее время сможет появиться серьезный рекламный рынок, способный превратить телевидение в прибыльный бизнес. Плюс высокие политические риски.

Пройдет несколько лет, и Сурков, к тому времени работавший уже на Первом канале (тогда еще ОРТ), подойдет ко мне на одном светском приеме, напомнит тот разговор и признает, что был тогда неправ. Пройдет еще несколько лет, и выяснится, что неправ Владислав Юрьевич был лишь отчасти: политические риски в итоге оказались невероятно высоки, это подтвердила и судьба Березовского, на которого он в тот момент работал, и судьба Гусинского.

Но это я забегаю вперед. А тогда, примерно в начале 1993 года, был еще один, казалось бы, мелкий, но очень важный случай. Сурков позвал меня пообедать в ресторане «Трен-Мос», и за наш столик подсел общий знакомый Сергей Зверев. Его я знал как пресс-секретаря Григория Явлинского («Яблока» тогда не было еще даже в проекте), но с некоторых пор Зверев работал уже не с Явлинским, а с неким Владимиром Гусинским, восходящей звездой молодого российского бизнеса, у которого есть банк и всякие другие активы. Сергей сунул мне визитную карточку — мол, звони, если что.

«Если что» возникло спонтанно, на ровном месте, несколько месяцев спустя. В один прекрасный день в мае 1993 года мы с Олегом Добродеевым (он в ту пору — главный редактор информации на нынешнем Первом канале, я — ведущий программы «Итоги», которая к тому времени просуществовала там же, на «первой кнопке», чуть больше года и успела стать, как сказали бы сейчас, хорошо раскрученным брендом) в который раз толкли воду в ступе — вели бесконечный разговор про то, что на государственном телевидении становится опять невыносимо душно и «надо бы что-нибудь придумать».

Передо мной на столе лежала газета «Сегодня», которой давно уже нет. А тогда она только-только начала выходить и была очень хороша, в ней под одной крышей собралась блестящая журналистская команда. Я слышал, что финансирует газету тот самый Владимир Гусинский, с которым работает наш старый знакомый Сергей Зверев. Дальше пошла чистая импровизация: давай ему позвоним, у меня где-то его визитная карточка валялась…

И дальше пошла удивительная цепочка счастливых случайностей. На пятой минуте встречи Зверев предложил дальше разговаривать с Гусинским. Еще через пять минут мы уже сидели перед ним рядком на диване, а еще через пять минут Гусинский объявил, что финансировать производство всего-навсего одной программы — это не тот масштаб, надо делать большой, амбициозный проект. Еще через полчаса кабинет уже кишел юристами, финансистами, кадровиками, прочими сотрудниками, которым Гусинский раздавал задания: мы создаем телеканал. На календаре был самый конец мая. В эфир мы вышли через четыре с половиной месяца…

При первой же встрече Гусинский сказал: вы классные ребята, и вы все, наверное, знаете про телевидение, но у вас нет опыта административной работы, а новой компании нужно первое лицо, человек, который имеет опыт руководящей работы, знает, как вести дела с людьми во власти, в том числе в самых высоких сферах. Есть у вас такой человек на примете? Мы сразу, хором назвали Игоря Малашенко, который к тому времени успел поработать и в ЦК КПСС, и в аппарате президента СССР Михаила Горбачева, и даже — после отставки Егора Яковлева — несколько месяцев исполнял обязанности руководителя Первого канала, который только назывался тогда по-другому.

Так вот, НТВ сделал Игорь Малашенко. Понятно, что на деньги Гусинского, понятно, что с помощью Добродеева, с помощью автора этих строк, с помощью многих других людей. Но ни Добродеев, ни тем более я, ни даже Гусинский не справились бы с тем, с чем сумел справиться Игорь. Он был первым сотрудником в штате новой компании, которая тогда никак еще не называлась. Он и название ей потом придумал — «Телекомпания НТВ». Аббревиатура «НТВ» при регистрации официально никак не расшифровывалась. Потому что сокращение нравилось всем, а вот букву «Н» все предлагали толковать по-разному — кто-то был за «независимое», кто-то — за «новое», кто-то — за «наше» и т.д. Малашенко предложил остроумный ход: а давайте не будем расшифровывать вообще. Пусть каждый понимает, как хочет.

„  

Гусинский объявил, что финансировать производство всего-навсего одной программы — это не тот масштаб   

Многие почему-то навсегда запомнили на столе у Малашенко «фирменный» желтый блокнот формата А4 — в Америке такие называют legal pad. В конце каждого рабочего дня он размашистым почерком составлял список дел на завтрашний день и на следующее утро начинал вычеркивать позицию за позицией — и не уходил с работы, пока не вычеркивал последнюю. В первый год существования компании Малашенко сам делал все: бизнес-план, бюджет, сетку вещания. Создавал все скучные административные службы — финансовую, хозяйственную, кадровую, юридическую. Игорь сам ездил на кинорынки в Каннах, сам вел переговоры о первых закупках иностранных фильмов и сериалов. Сам занимался рекламой. Сам долго искал и нашел «правильного» партнера — рекламное агентство «Видео Интернэшнл», с которым НТВ потом работало долгие пять лет и очень скоро стало зарабатывать десятки миллионов долларов в год.

НТВ могло закрыться, как это часто случается в России даже с вполне успешными медиа-проектами, уже на втором году жизни. Было это в марте 1995 года. Гусинский уже несколько месяцев жил в Лондоне, фактически в вынужденной эмиграции, после того как на него «наехала» Служба безопасности президента. Недоброжелатели олигарха убеждали Ельцина и его окружение, будто он чуть ли не вынашивает планы переворота, чтобы привести к власти московского мэра Лужкова. Тем временем разворачивались боевые действия в Чечне, и то, что НТВ, в отличие от государственных телеканалов, информирует не только об успехах, но и о неудачах «федералов», вызывало не то что раздражение — прямые обвинения в предательстве государственных интересов.

Короче говоря, в один прекрасный день в Лондон к Гусинскому приехали из Москвы все партнеры по его тогдашнему основному банковскому бизнесу и фактически предъявили ультиматум: надо избавляться от НТВ — или закрывать, или продавать канал, или, на худой конец, сделать его чисто развлекательным, никаких новостей, никаких «Итогов». Иначе власть или разорит, или отберет основной бизнес — процветающий «Мост-Банк». После всех встал Малашенко и сказал он примерно следующее: «Если ты откажешься от НТВ, власть поймет, что ты дрогнул, и начнет тебя атаковать с удвоенной силой. НТВ на самом деле твоя единственная защита. Пока ты владеешь независимой телекомпанией, ты можешь всем говорить, что все твои проблемы с властью только из-за одного — хотят заткнуть рот НТВ. Знаешь, у танков есть активная броня? Так вот, НТВ — твоя «активная броня». Гусинский подумал с минуту и затем сказал: «Игорь прав. Продолжаем работать по-прежнему». Тем выступлением Малашенко продлил жизнь «старого» НТВ еще на шесть лет. Впрочем, потом предсказание его сбылось — в 2001-м власть отобрала бизнес у Гусинского, уже не банковский, а телевизионный и издательский.

„  

«Если ты откажешься от НТВ, власть поймет, что ты дрогнул, и начнет тебя атаковать с удвоенной силой»   

А тогда, на заре НТВ, был еще один человек, который спас телекомпанию, светлая ему память. Это был Александр Николаевич Яковлев, который тогда завершал свою государственную карьеру на посту главы Федеральной службы по телевидению и радиовещанию — лицензирующей инстанции. Примерно тогда же, в начале 1995-го, он взял и выдал НТВ полноценную лицензию на вещание сроком на пять лет. Ведь до того момента НТВ вещало «в экспериментальном порядке», на основании президентского указа, и этот эксперимент мог быть в любой момент прекращен новым указом, проект которого, говорят, уже гулял по кремлевским кабинетам. Когда разгневанный премьер Черномырдин позвонил Яковлеву со словами: «Что вы наделали!? Мы же собирались НТВ закрывать!» — бывший член Политбюро поставил на место бывшего члена ЦК КПСС: «Не надо, Виктор Степанович, повышать на меня голос. У меня не было законных оснований отказывать в лицензии компании, которая уже не первый год работает в эфире». Эту историю Яковлев рассказал мне незадолго до смерти, раньше я вообще об этом ничего не знал…

Я пишу эти заметки потому, что есть вещи, которые уже принадлежат истории и о которых уже можно и нужно рассказывать, чтобы не плодились мифы. Кто-то должен попытаться ответить на вопрос, который по-прежнему то и дело звучит: почему все-таки другой «отец-основатель» НТВ Олег Добродеев в свое время так неожиданно ушел? И как же мог человек, создавший такое телевидение в 90-е, в последующем десятилетии сделать телевидение с обратным знаком, канал «Россия», где новости тщательно фильтруются, ретушируются, препарируются, чтоб, не дай бог, не вызывали дискомфортных ощущений у сильных мира сего, где тон задают Аркадий Мамонтов, Дмитрий Киселев и другие?

Отчасти на эти вопросы я уже ответил. НТВ создавал Малашенко. Добродеев создал службу новостей канала и никогда по-настоящему не увлекался прочими делами канала. Даже когда он уже стал гендиректором. Вообще периодически возникало ощущение, что Олег Борисович тяготится своей работой на НТВ. Начиная, наверное, с 1997 года он заводил разговор об уходе. То к Березовскому на ОРТ, то на некую высокую должность в аппарате Евгения Примакова, когда тот стал премьер-министром.

„  

Мы жили так, как живут театральные студии в годы расцвета. То «старое» НТВ с его семейной обстановкой закончилось через десять лет   

А потом Добродеев начал подавать заявления об уходе. Сначала из-за того, что он хотел подавать новости о событиях вокруг Косово и операции НАТО против режима Милошевича в новомодном тогда антизападном панславянском духе. Потом из-за того, что хотел освещать вторую чеченскую войну не так, как первую, — только с одной стороны. Потом из-за ерунды — в январе 2000-го, когда Путин уже стал и.о. президента. Тогда уже просто нужен был любой повод, чтобы уйти, и Гусинский не стал его удерживать.

В свое время в России широко использовалось такое меткое слово — «попутчик». Так называли случайных, временных союзников. Так вот, с какого-то момента я — да и не я один — начал ощущать, что в проекте НТВ, да и вообще в журналистике либерально-демократического направления Олег Добродеев — попутчик. Вернувшись на государственное телевидение, он, по-моему, обрел истинного себя.

В заключение вспомню только одну историю. Нынешний гендиректор НТВ Владимир Кулистиков в бытность свою главой нашей информационной службы — было это в 2000 году, уже после ухода Добродеева — в одном интервью, рассказывая про внутреннюю жизнь компании, вдруг сказал очень точную вещь: «У нас студийная обстановка». И правда, мы жили так, как живут театральные студии в годы расцвета. Как жил, наверное, Художественный театр в самом начале пути. Как жили «Современник» и «Таганка» в их лучшие годы. Но ведь известно, что театр живет десять лет. Вот и то «старое» НТВ с его поразительной, семейной, студийной обстановкой, когда люди домой с работы уходить не хотели, закончилось примерно через десять лет. В 2004-м, после изгнания Леонида Парфенова, закрытия «Намедни» и — что удивительно — после возвращения Кулистикова, но уже в качестве руководителя канала. Началась совсем другая история совсем другого канала, которую рассказывать точно не мне. 

 
Tweet