Шахидка со средним педагогическим

«В школе Наиду помнят активной, инициативной девочкой, заводилой. Потом, отучившись в колледже на педагога, она работала в местной художественной школе. Наида вела кружки: учила детей танцам, рисованию. Она была такой общественной активисткой, всегда выделялась среди сверстников», — рассказала The New Times Байзат Мустафаева, директор средней школы в горном дагестанском селе Гуниб, где родилась смертница.

В 23 года она покинула родной Гуниб и уехала в Москву. А еще через семь лет 30-летняя Асиялова, по версии Следственного комитета (СК), приехала в Волгоград на автобусе «Махачкала — Москва», вошла в рейсовый автобус № 29 на остановке «Лесобаза» и привела в действие взрывное устройство мощностью около 500 г в тротиловом эквиваленте. Шесть человек, включая саму шахидку, погибли на месте, 33 получили ранения. Самому старшему из погибших было 29, остальные — студенты и учащиеся в возрасте от 16 до 22 лет.

Хотя результаты сравнительного анализа ДНК смертницы и ее матери Равзат Асияловой пока еще не готовы, в СК не сомневаются: теракт в Волгограде совершила именно Наида. Ее маршрут в тот день следователи восстановили практически поминутно.

Как говорится в сообщении СК РФ, Асиялову к теракту подготовил ее 21-летний гражданский муж Дмитрий Соколов. Парень из подмосковного города Долгопрудный увлекался исламом, а с Асияловой, которая жила и работала в Москве, познакомился через интернет. Примерно три года назад новообращенный мусульманин с женой переехал в Махачкалу, где вскоре примкнул к местной диверсионно-террористической группировке. 

По информации правоохранителей, Соколов самостоятельно изучил взрывное дело и был причастен к ряду громких преступлений в Махачкале, включая двойной теракт в конце мая 2012 года на пропускном посту «Аляска» (12 человек погибли, около 100 были ранены) и взрыв смертницы Мадины Алиевой в центре города 25 мая 2013-го (2 погибли, 18 пострадали). Он же, по данным следствия, лично изготовил для своей жены «пояс шахидки».

По словам жителей Гуниба, в родном селе Наиду Асиялову не видели с тех пор, как она уехала в Москву. Попытать счастья в столице Наида решила после того, как закрыли художественную школу, где она работала. «В Москве Наида со временем хорошо устроилась, работала в турецкой фирме, познакомилась там с турком одним. Они решили пожениться, — рассказала The New Times ее мать Равзат Асиялова. — Я поехала в Москву тогда, чтобы дать свое согласие на брак, так надо было. Тогда, четыре года назад, я и увидела ее лично в последний раз. Когда я вернулась в Дагестан, мы разговаривали только по телефону». Со своим турком Асиялова вскоре развелась: фирма, где они работали, закрылась из-за финансового кризиса, муж решил вернуться на родину, но его родители, как говорит Равзат Асиялова, «не разрешили ему с Наидой приезжать»: «Спустя некоторое время дочь позвонила мне и сказала, что опять вышла замуж».

Новым мужем и оказался Дмитрий Соколов. По словам матери Асияловой, дочь ее успокаивала, что парень хороший, русский, принявший ислам: «Честно говоря, я обрадовалась за дочку, подумала, наладилась ее жизнь. Но почти три года назад она переехала в Махачкалу, сообщила мне об этом по телефону. Про мужа рассказала, что он в Москве остался, но будет ей квартиру съемную в Махачкале оплачивать».

О том, что муж намного младше ее дочери и к тому же замешан в чем-то криминальном, Равзат узнала только год назад, когда ее неожиданно вызвали на беседу в отдел полиции: «Оказалось, что он в розыске: меня спрашивали, не приезжал ли он с Наидой в Гуниб. Я сразу дочке позвонила, она сказала, что муж с ней не живет и она не знает, где он находится».

„

«На место убитых боевиков приходят новые. Их жены, вдовы, матери, сестры — это такие же потенциальные смертницы, как Асиялова»

Дочь не говорила матери, где именно в Махачкале она проживает, но Равзат и сама отказалась от мысли увидеть Наиду, узнав, что та ходит в хиджабе. «Из Гуниба в Махачкалу ехать два с чем-то часа, но дочка не горела желанием меня видеть. Когда же я узнала от нее, что она в хиджабе ходит, то сама запретила ей в таком виде в селе показываться, — призналась Равзат. — Мы с ней потом часто ссорились по телефону из-за этого. Хиджаб никогда не одобрялся в нашей семье. Мы люди верующие, соблюдающие (обряды), но в крайности никто у нас не впадал».

Асиялова рассказала, что последний раз с дочкой она общалась 7 сентября этого года, а с 10 сентября телефон Наиды был выключен. О ее судьбе Равзат узнала по телевизору: «Я была просто в шоке. Не верю, что дочь сама могла пойти на такой ужасный поступок. Не верю. Ни за что никому не пожелала бы оказаться на моем месте сейчас. И стыдно, и обидно, и страшно, и горько — все чувства перемешались. Так жалко этих людей. Приношу им искренние соболезнования. Простите меня за дочь…»

Дагестанское управление ГИБДД пообещало выяснить, как удалось смертнице беспрепятственно покинуть республику на автобусе, и наказать виновных. На самом деле, как сказал The New Times источник в дагестанском следственном управлении СК РФ, Асиялова имела законное право разъезжать по всей стране. «Она ведь не была объявлена в розыск, в отношении нее не было возбуждено уголовное дело. Другими словами, она даже имела законное право выезжать за границу, — пояснил собеседник. — Да, ее имя находилось в списках «неблагонадежных», время от времени уточнялось ее местонахождение. Из поля зрения она пропала примерно в конце сентября».

Между тем таких «неблагонадежных» девушек, как Наида Асиялова, в Дагестане сотни. «Перманентный вооруженный конфликт в регионе не вчера и не сегодня начался. Он уже который год нарастает, как снежный ком. Недавно на заседании республиканской антитеррористической комиссии заявили, что в дагестанских лесах 117 боевиков осталось. Каждый год слышу: всего 150 осталось, 60 осталось… Но никак ведь не переводятся они — на места убитых приходят новые, — сказала The New Times председатель организации «Матери Дагестана за права человека» Светлана Исаева. — Их жены, вдовы, матери, сестры — это такие же потенциальные смертницы, как Асиялова. Стоит кому-то подергать за ниточки их страха и боли — и готова очередная «шахидка».

В республике существует комиссия по возвращению боевиков к мирной жизни. Но одной этой структуры для решения проблемы недостаточно, убеждена правозащитница. У экстремистов есть четкая идеология, которой государство пытается противопоставить довольно примитивную пропаганду. А в Дагестане с его безработицей, коррупцией, клановыми «терками» и интересами полагать, что все можно решить плакатами да увещеваниями на госканале, бессмысленно и глупо. «Жен и вдов боевиков в Дагестане множество, и боюсь, что за всеми не уследят», — уверена Светлана Исаева.