Ограниченно возможная доступность

26-летний Никита Сорокин — инвалид с рождения. 22 операции на ногах. Говорит, что знает о боли все. Он открывает дверь своей светлой парадной: «Видишь, какой ремонт! Я три месяца бился, чтобы коммунальщиков расшевелить». На третий этаж дома в центре Петербурга Никита поднимается с удивительной даже для здорового человека скоростью, умело орудуя двумя тростями, на которые он опирается при ходьбе вот уже больше 20 лет.

Сейчас у Никиты свой правозащитный проект «Честный Санкт-Петербург». Он сотрудничает с аппаратом городского уполномоченного по правам человека и инспектирует объекты, необходимые для людей с ограниченными возможностями. Если есть нарушения — пишет в прокуратуру. Но там почему-то не проверяют государственные учреждения. Например, аптеки. «Такое впечатление, — говорит Никита, — что прокуратуре туда доступ закрыт. За лето мы проверили около тридцати аптек, и только одна из них действительно приспособлена для инвалидов. Мне кажется это странным, ведь государство должно показывать стандарт, на который все могли бы равняться».

В конце июля 2013 года глава городского Комитета по социальной политике Александр Ржаненков с уверенностью называл Петербург одним из самых передовых городов РФ с точки зрения доступной среды: он приспособлен для людей с ограниченными возможностями на 30%, что вдвое выше среднероссийских показателей. В развитие одобренной в 2011 году федеральной программы «Доступная среда» в городе приняли свою — «Создание доступной среды жизнедеятельности для инвалидов Санкт-Петербурга» на 2013–2015 годы. Для контроля за ее исполнением районные администрации при поддержке реабилитационных центров собрали инициативную группу из граждан с ограниченными возможностями.

Никите Сорокину предложили в группе должность общественного инспектора. Такой человек будет в каждом районе: он должен собирать информацию о нарушениях на объектах и сообщать об этом чиновникам, а дальше уже администрация решит, как ей на это реагировать. Никиту это не устраивает, он говорит, что у инспектора должны быть полномочия для обращения в надзорные ведомства, иначе толка от такой работы не будет.

Глава инициативной группы, инвалид-колясочник Анатолий Кириллов уверяет, что первые результаты работы в рамках программы по созданию доступной среды можно будет увидеть лишь в следующем году и какие-то выводы делать пока рано. Никита же считает, что нужно действовать здесь и сейчас и не ждать никаких указаний.

Пока горадминистрация проводит семинары для инспекторов, разъясняя им премудрости работы с анкетами и критерии оценки объектов, Никита эти объекты уже вовсю оценивает. Так, вместе с прокуратурой и ГИБДД он проводит рейды по парковкам у гипермаркетов, проверяя, кто занимает места, отведенные для автомобилей людей с ограниченными возможностями. Со своими материалами по поводу одного из таких объектов Сорокин дошел до прокурора Петербурга Сергея Литвиненко, после чего в гипермаркете появился человек, ответственный за доступность для инвалидов.

«Я и до президента доходил, если нужно было кому-то помочь!» — немного хвастливо замечает активист. Письмо из аппарата главы государства Никита однажды действительно получил. Это было полгода назад, когда он решил помочь сорокалетней колясочнице Ольге (имя изменено по ее просьбе). Больше десяти лет она вела безрезультатную переписку с чиновниками, добиваясь переоборудования ее квартиры под нужды инвалида 1-й группы. По закону у Ольги есть право выбора: приспособить свою квартиру или въехать в другую, спроектированную уже с учетом всех ее особенностей и потребностей. Но из районной администрации и других организаций, которые отвечают за улучшение жилищных условий, Ольга получала лишь отписки. При этом никто так ни разу и не приехал, чтобы на месте узнать, как живет эта женщина.

„  

«Для проезда на коляске проемы в квартире должны быть на 11 сантиметров больше стандарта. Но эти нюансы нашу власть не интересуют»  

А Никита приехал, провел замеры и убедился, что ширина дверных проемов в квартире не позволяет Ольге передвигаться на коляске, которую ей выдали в соответствии с предписаниями индивидуальной карты реабилитации (такие карты есть у всех инвалидов, в них прописаны необходимые приспособления для облегчения жизнедеятельности). «У коляски государственные стандарты, — поясняет Никита. — Но чтобы передвигаться на ней, необходимо руками крутить колеса за специальный поручень, так что для проезда на коляске проемы должны быть на одиннадцать сантиметров больше стандарта. Эти нюансы нашу власть вообще не интересуют».

В итоге попасть на кухню, в туалет и ванную Ольга может только одним способом — ползком. Не говоря уже о том, что в ее подъезде нет ни пандуса, ни подъемника (чтобы выйти на улицу, женщине нужно преодолеть десять ступенек), поэтому самостоятельно выходить из дома она просто не может.

Никита собрал все эти данные и отправил их прямиком президенту. Ручное управление по сложившейся традиции сработало, и уже через неделю пришел ответ: вопрос поручено рассмотреть нижестоящим органам. В результате в апреле этого года Ольга получила письмо от горадминистрации (мол, квартиру вашу, не пригодную для жизни, поменяем на новую, все пожелания учтем), а сейчас женщина уже готовится к переезду.

Хорошо, конечно, что власть начала хоть что-то делать для инвалидов, соглашаются активисты. Но теперь появилась новая проблема — «мнимая доступность»: это когда, по известному черномырдинскому афоризму, «хотели как лучше, а получилось как всегда».

С Никитой мы заходим в местную поликлинику. На лестнице установлены две аппарели, которые используют как альтернативу пандусам. Такие конструкции за последние несколько лет появились и в метро, и в подземных переходах, и у жилых домов. Но перемещаться по ним в инвалидной коляске, говорит Никита, очень опасно — «можно запросто свернуть себе шею». Зачастую угол наклона аппарели достигает 45 градусов, а по строительным нормам должен быть не больше восьми, поэтому ими практически никто не пользуется. «И так повсюду, — сетует Никита, — все через одно место делается». Кстати, в той поликлинике, куда мы пришли, аппарели к тому же упираются в мешки со строительным мусором.

«Мы недавно так спустились, — подтверждает Екатерина Ивановна, мама 25-летнего Анатолия, который страдает мышечной дистрофией и может перемещаться только на коляске, — а обратно даже вдвоем с дочкой не могли Толика закатить. Пока не помогли двое каких-то мужчин». «Положили для галочки эти швеллера повсюду, а то, что они не соответствуют нормам и ими невозможно пользоваться, это никого не волнует», — возмущается сам Анатолий. «Я ходила, обращалась. Говорят: пишите заявление, жалобу. Но сил уже просто нет ни на что. Я же не могу по каждому случаю писать, я сдуваюсь от этой волокиты, руки опускаются», — жалуется его мама.

«Как всегда» получается и с доступным транспортом. По официальным данным Комитета по соцполитике Петербурга, почти половина наземного общественного транспорта в городе — со специальным низким полом и просторными площадками для инвалидов-колясочников. Но для начала человеку на коляске туда нужно заехать, а кондукторы и водители зачастую даже не обращают внимания на таких людей. «Не можешь открыть дверь или заехать куда-то — стой и жди, — рассказывает Ольга Безбородова, мать 26-летней девушки с нарушением опорно-двигательного аппарата. — Приходится привыкать к такому унизительному положению, внушать себе, что так и надо, что это норма. Общество почему-то не реагирует на оскорбление людей с ограничениями так же остро, как, например, на оскорбление чувств верующих».

Есть, правда, еще и социальное такси: в Петербурге его создали семь лет назад, тоже одними из первых в России. Людей с инвалидностью могут по льготным ценам отвезти к социально значимым объектам: в аппараты уполномоченных по правам человека и ребенка, органы власти, медицинские учреждения, аэропорт — всего около 20 пунктов. Вот только чтобы воспользоваться таким такси, нужно заранее сделать заказ по телефону или через интернет. «Специальных машин с подъемниками для колясок в распоряжении соцтакси не больше пяти штук, а инвалидов в городе более семисот тысяч, из них неходячих опорников — больше ста тысяч. Спецмашины почти всегда заняты, нам проще договориться со знакомыми, чем ждать своей очереди», — рассказывает Анатолий.

Интересы людей с ограниченными возможностями Толик с мамой еще со времен предыдущего губернатора Валентины Матвиенко представляют как в правительстве, так и в местном парламенте. «Тогда лучше было, — вспоминает предыдущего градоначальника Екатерина Ивановна. — Не знаю, может, в губернаторе дело, может, политика государства в другую сторону повернулась. Вот сейчас мы пришли к главе Комитета по соцполитике, он говорит: кто пришел, всем помогу. А как же остальные-то? Им-то как быть?»

В этом году Анатолий вошел в состав одной из комиссий Координационного совета по делам инвалидов при губернаторе Петербурга. Молодой человек сразу же написал свои рекомендации и комментарии по работе общественного транспорта, социального такси, продумал, что и где можно улучшить. На этом все и закончилось. «Конечно, если еще какие-то рекомендации попросят, то напишем, но где же результат?» — возмущается Анатолий. В прошлом году он передавал рекомендации по доступной среде и в комиссию городского парламента по социальным вопросам, но до сих пор не знает, дошли ли хоть до кого-нибудь его предложения.

„  

«Аптеки, где нарушено все, что только можно, по документам в администрации района давно уже значатся как доступные»  

Своими силами, без апелляции к органам власти иногда удается добиться большего. Например, после писем и жалоб Анатолия и его мамы в РЖД на Московском вокзале заработала служба сопровождения людей с инвалидностью. «Все везде есть, оказывается, но почему-то нужно самим добиваться, чтоб это работало», — говорит Екатерина Ивановна.

Между тем на трехлетнюю программу по созданию доступной городской среды для людей с ограниченными возможностями Смольный выделил 11 млрд рублей (для сравнения: строительство стадиона для футбольного клуба «Зенит» обойдется городу втрое дороже). Но в отвечающем за программу Комитете по социальной политике, куда обратился The New Times, пока не могут точно сказать, на что уйдут больше 4 млрд, выделенных в этом году. Не смогли в комитете прокомментировать и претензии общественников к тем или иным конкретным объектам, сославшись на отсутствие информации: отчеты с мест к городским чиновникам приходят по плану лишь раз в полгода — 25 января и 25 июля, а отчитываться перед городским правительством о ходе исполнения программы они планируют в апреле.

«Несмотря на то что чиновники каждый раз отчитываются о проделанной работе перед руководством города, а в особых случаях — и перед президентом страны, трудно припомнить, чтобы кого-то уволили за неисполнение программы, — говорит адвокат Виктория Жданова. — Единственный способ как-то повлиять на работу чиновников — это затеять с ними судебную тяжбу. И то если будет доказан факт нарушения прав человека. Но не многие решаются судиться с властью, так что такой механизм контроля можно назвать номинальным».

Чиновники заверяют, что все, что запланировано программой, непременно будет сделано. Вопрос — как?

«Программу по доступности выполнят на 100 %, нет, даже на 146 %! — грустно шутит Никита Сорокин после первого собрания инициативной группы своего района. — Ведь те аптеки, которые я недавно сам проверял и где нарушено все, что только можно, по документам в администрации Центрального района давно уже значатся как доступные».