Безразличие к истине

«Единственным возможным решением суда в данном процессе может быть только оправдательный приговор для всех подсудимых» — так закончил речь адвокат Дмитрий Дубровин, защищающий Александру Духанину (Наумову) и Дениса Луцкевича. Все адвокаты на этом процессе были единодушны: они не просили о снисхождении к подсудимым, они требовали полного оправдания.

Речи большинства защитников были написаны в лучших традициях правозащитной адвокатуры. Да и сам «Болотный процесс», особенно в последний месяц, когда слушания перенесли в малюсенький зал Замоскворецкого районного суда Москвы, напомнил политические процессы конца 70-х — начала 80-х годов прошлого века.

Сорок пять лет назад, 9 октября 1968 года, в народном суде Пролетарского района Москвы слушалось дело «О нарушении общественного порядка и клевете на советский государственный и общественный строй».* Как вспоминает в своей книге «Записки адвоката» известный адвокат Дина Каминская, около здания суда собралось несколько десятков сочувствующих и иностранных корреспондентов. На время этого процесса суд прекратил свою работу — никакие другие дела не слушались**.

На процесс пустили только родственников, объяснив остальным, что «мест в зале нет». Между тем было известно, что специально подобранных людей — сотрудников КГБ и особо проверенных студентов юридических вузов — проводили в зал через черный ход. В первый день на процесс приехали председатель Мосгорсуда, чины из КГБ и председатель Московской коллегии адвокатов.

В январе 2014-го в Замоскворецком райсуде история повторилась: никого, кроме родственников и адвокатов, судебные приставы в зал не пускали; после жарких препирательств и звонков журналистов в Верховный суд и Мосгорсуд пройти внутрь разрешили лишь двум-трем корреспондентам. Почему нельзя было на время прений и приговора перенести слушания в Мосгорсуд, как это было сделано в самом начале «Болотного процесса», неясно. Единственное объяснение — ведомства, курирующие этот политический процесс, постарались насколько возможно ограничить гласность судебных слушаний и сбить интерес к «Болотному делу».

„  

В первый день на процесс приехали председатель Мосгорсуда, чины из КГБ и председатель Московской коллегии адвокатов  

В холле первого этажа установили телевизор и несколько рядов стульев — 50–60 человек с трудом умещались на этом пятачке. Слышно плохо: двери то и дело открываются, в здание суда заходят посетители, участвующие в других заседаниях. Но десятки людей часами стоят и смотрят видеотрансляцию. Что же привело их сюда?

На вопрос корреспондента The New Times, почему он пришел в суд, если невозможно даже попасть в зал, 20-летний Дмитрий, студент мехмата МГУ, ответил: «Совсем не по политическим соображениям. Я просто сопереживаю ребятам, которые вот здесь — в клетке. Я живо представляю себя на их месте. Вся эта история похожа на 1937 год, абсолютно русская рулетка. Для меня прийти сюда — вопрос моральной гигиены». Пенсионерка Лариса Сергеевна ходит на «болотный процесс» семь месяцев. Она говорит, что поддерживает подсудимых и хочет, «чтобы следователи и прокуроры знали, что они не правы». Детский психолог Владимир говорит, что был на Болотной площади 6 мая и пришел из солидарности к тем, кого здесь несправедливо судят.

Когда в процессе объявляют перерыв, все эти люди выходят на улицу, становятся под окнами суда и скандируют: «Свободу! Свободу!» В зале № 410 хорошо слышны эти возгласы, и восемь подсудимых, которые за семь месяцев уже изрядно устали от ежедневных поездок в автозаках, унизительных обысков и сухих пайков вместо обеда, улыбаются и переглядываются, радуясь поддержке.

Изначально в «болотном процессе» было 12 подсудимых, четверо из них освободились по декабрьской амнистии. За решеткой остались семеро, Александра Духанина (Наумова) — под домашним арестом. Все они обвиняются по двум статьям УК РФ — ст. 212 ч. 2 («участие в массовых беспорядках») и ст. 318 ч. 1 («применение насилия, не опасного для жизни и здоровья, в отношении представителя власти»).

В понедельник, в первый день выступления защиты, произнес речь Денис Луцкевич. Он говорил спокойно, с чувством собственного достоинства. Рассказал, как после ночного обыска 9 июня 2012 года его привезли в изолятор на Петровке, 38, и оперативники заставляли его дать показания на неизвестных ему лиц. Луцкевич отказался. Он говорит, что в материалах дела нет никаких доказательств — ни видео, ни показаний свидетелей, которые бы подтверждали, что он причинил какой-либо вред сотруднику полиции Троерину, да и сам этот сотрудник признался в интервью журналу Esquire, что никого из нападавших не видел.

«В этом деле множество видео, — заявил другой обвиняемый Алексей Полихович. — Прокуроры могут сколько угодно утверждать, что видят на этих записях преступный умысел, поджоги, погромы, массовые беспорядки. Прокуроры не видят, что уйти в сторону Октябрьской площади до определенного момента было нельзя, не видят насилия ОМОНа, разбитых от ударов дубинок голов, наглых задержаний, избиений. Наглость и ложь прокуроров Стрекаловой и Костюк меня поразила. Но самое важное — безразличие к истине. Прокуратура очень старается представить все, что было 6 мая на Болотной, чуть ли не как пресеченную попытку штурма Кремля. Единственная бутылка с зажигательной смесью, потушенная спустя несколько секунд, превращается в поджоги во множественном числе, поваленные по глупости биотуалеты превращаются в погромы. Хамское, противозаконное действие полиции называется следованием должностным инструкциям и обеспечением правопорядка».

„  

Единственная бутылка с зажигательной смесью, потушенная спустя несколько секунд, превращается в поджоги во множественном числе  

Сидящая рядом со мной женщина в синем буклированном костюме аплодирует выступлению Полиховича. Судья Никишина просит приставов вывести ее из зала. Проходя мимо клетки, женщина обращается к подсудимым: «Ребята, держитесь! Десятки тысяч людей вас поддерживают!» — «Выходите из зала, ваша трибуна на улице!» — буквально кричит судья.

Слово берет Сергей Кривов. Рядом со мной сидит его жена Кира — женщина средних лет с пышными светлыми волосами. Она не смотрит на мужа, сжимает в руках маленький черный мобильный телефон и периодически закрывает глаза. Кривов выступает почти четыре часа. Он много говорит о политическом значении демонстрации на Болотной, объясняет, почему люди вышли на площадь, почему это так обидело президента Путина, который увидел в многотысячной демонстрации угрозу для своей легитимности. Кривов напоминает о провокациях полиции, ГУВД Москвы и московской мэрии, которая обманула организаторов митинга. А его жена Кира вздыхает: «Как бы он не повредил себе... И зачем так долго говорить?»

Выступавший во вторник адвокат Алексей Мирошниченко, защищающий Алексея Полиховича, остановился на конкретных обвинениях против своего подзащитного: «Напомню, что конкретно Полиховичу инкриминируется: надел на лицо маску, попытался освободить задержанных, отталкивая полицейских руками, схватил за руку полицейского Тарасова, причинив ему физическую боль, в группе граждан пытался оттеснить металлическими барьерами цепочку полицейских... В суде же Тарасов заявил, что физической боли от действий митингующих не испытал. И вот якобы за это моему подзащитному грозит 5 лет 6 месяцев лишения свободы».

Остановился адвокат Мирошниченко и на теме «массовых беспорядков». По его мнению, никаких массовых беспорядков в районе Болотной площади 6 мая 2012 года не было. «Массовые беспорядки — преступление однообъектное и направлено оно против общественной безопасности, — напомнил адвокат. — Материалы уголовного дела и установленные в ходе судебного заседания обстоятельства не содержат фактических данных о том, что в ходе событий в районе Болотной площади 6 мая 2012 года общественная безопасность каким-то образом подверглась преступным посягательствам. Не произошло какой-либо дезорганизации в деятельности органов государственного управления, а общественный порядок пострадал исключительно в результате действий или же бездействия органов власти и их представителей».

Понятно, что сорок пять лет назад демонстрация на Красной площади не признавалась массовыми беспорядками, но уровень тенденциозности обвинения был почти таким же, как и сейчас. Так, сотрудники КГБ, которые вели то дело, считали, что содержание лозунгов «За нашу и вашу свободу», которые держали участники демонстрации, может рассматриваться как нарушение общественного порядка. И тогда, защищая Павла Литвинова, адвокат Дина Каминская говорила: «Сам факт появления демонстрантов на Красной площади и поднятие плакатов не образует состава преступления. Какие же действия могут квалифицироваться как нарушение общественного порядка? Это, во-первых, оказание сопротивления представителям власти, а во-вторых — помехи движению транспорта и помехи работе государственных и общественных учреждений. Материалы этого дела не содержат доказательств, что Павел Литвинов оказывал неповиновение законным требованиям представителей власти». Похожие аргументы излагали в своих выступлениях и адвокаты «узников Болотной», когда говорили об отсутствии состава преступления в действиях их подзащитных.

В среду, в последний день прений, первым выступал адвокат Дмитрий Аграновский, защищающий Ярослава Белоусова. Он говорил, что по закону «никто не может нести уголовную ответственность дважды за одно и то же преступление». А в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого дважды, как два разных преступления, описаны одни и те же действия Белоусова. В результате он, как и другие подсудимые, привлечен к уголовной ответственности по двум разным статьям.

А вот адвокат Ольга Григоренко, защищающая Алексея Полиховича, подробно остановилась на вопросе ущерба, который, согласно обвинительному заключению, в результате массовых беспорядков понесли МВД и Дирекция заказчика жилищно-коммунального хозяйства и благоустройства Центрального административного округа. Сумма ущерба составила 28 228 227,25 рубля. Речь о том, что во время демонстрации 6 мая полицейские недосчитались шлемов, бронежилетов, резиновых палок, радиостанций. Кроме того, на Болотной площади был поврежден асфальт.

Столь значительный ущерб был нужен обвинению, чтобы обосновать наличие в действиях подсудимых состава преступления — участие в массовых беспорядках. Адвокаты в ходе процесса с обвинением по этому поводу не соглашались. Консолидированную позицию защиты в ходе прений выразила адвокат Ольга Григоренко. «О каком-либо уничтожении имущества не говорится, налицо намеренная подмена и смешение понятий со стороны представителей гособвинения, — заявила она. — Вместо «уничтожения» имущества фигурирует «утрата» или «повреждение», что явно и очевидно не одно и то же. В Уголовном же кодексе объективной стороной состава преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 212 УК РФ, является именно «уничтожение имущества». Считаю, что требования прокуроров о возмещении имущественного вреда удовлетворению не подлежат, поскольку в ходе судебного процесса имущественного вреда не установлено».

„  

Вынести приговор судья Наталья Никишина должна в течение двух-трех недель. Или еще раньше  

Адвокат Светлана Сидоркина, защищавшая Андрея Барабанова, процитировала отрывок из речи адвоката Федора Плевако, которую тот произнес в 1897 году по делу о массовых беспорядках на Коншинской фабрике: «В данном случае преступником была толпа, однако судят не толпу, а несколько десятков человек, замеченных в толпе. Толпу образовали массовые инстинкты, а толпу подсудимых — следователи и обвинители».

Публика, следящая за процессом в «загончике для прессы» на первом этаже, аплодировала всем выступавшим адвокатам. Те, сидя в зале на четвертом этаже, не слышали ни этих аплодисментов, ни криков «браво». Отговорив, они садились на свое место, передавая слово следующему защитнику. В зале № 410 было нестерпимо душно, подсудимые читали или спали. Большая рыже-черная овчарка тяжело дышала, судья Наталья Никишина смотрела в окно либо что-то писала то ли в блокнот, то ли на листе бумаги.

Когда все адвокаты закончили свои речи и общественный защитник Александры Духаниной Дмитрий Борко попросил судью «отпустить девочку учиться на ветеринара», судья Никишина неожиданно вспомнила, что в зале отсутствует адвокат Дмитрий Динзе, который должен защищать Дениса Луцкевича. В связи с этим, к большому удивлению всех присутствующих, она объявила, что откладывает процесс на неделю. А потом очень быстро вышла из зала, даже не спросив подсудимого, хочет ли тот, чтобы адвокат Динзе произносил в его защиту речь — ведь другие адвокаты в своих выступлениях о Луцкевиче уже говорили.

«Судья ухватилась за формальную причину, чтобы отложить процесс, — сказал The New Times адвокат Аграновский. — Но для написания приговора у нее не так уж много времени. На сегодняшний день срок содержания под стражей всем подсудимым установлен до 24  февраля 2014 года. И к этому времени, если буквально читать УПК, либо приговор должен вступить в законную силу — и это уже будет не мера пресечения, а мера наказания, допустим, реального лишения свободы, — либо судья должна заново вернуться на стадию судебного следствия, что бывает крайне редко. Есть еще один выход из сложившейся ситуации. Мы считаем всех наших подзащитных невиновными, но как промежуточный вариант допускаем условную меру наказания. Если суд таковую назначит, тогда срок содержания под стражей не будет иметь никакого значения».

Ждать развязки осталось недолго: вынести приговор судья Наталья Никишина должна в течение двух-трех недель. Или еще раньше. 

---