«Ах, мой друг, читатель-дока,
Окажи такую честь:
Накажи меня жестоко,
Но изволь сперва прочесть.
Не спеши с догадкой плоской,
Точно критик-грамотей,
Всюду слышать отголоски
Недозволенных идей.
И с его лихой ухваткой
Подводить издалека -
От ущерба и упадка
Прямо к мельнице врага.
И вздувать такие страсти
Из запаса бабьих снов,
Что грозят Советской власти
Потрясением основ.
Не ищи везде подвоха,
Не пугай из-за куста.
Отвыкай. Не та эпоха -
Хочешь, нет ли, а не та!»
Эти «твардовские» строки написаны аккурат полвека назад, в пору недолгой хрущевской «оттепели».
С тех пор маятник старушки Клио еще пару раз, мощно и бесшумно, пролетел слева направо и обратно… На первом разе он свел в могилу Твардовского, на обратном пути смел государство, в котором и про которое был написан «Теркин на том свете»…
Сегодня «не та эпоха» снова сменилась «той», - и маятник со всего размаху вдруг прилетел мне в зубы, как тому чаплинскому герою из ранней короткометражки.
И смешно кувыркаясь, я лечу вниз по ступенькам.
Недоброжелатель и завистник, провокатор и шизофреник, моральный разложенец, источник словоблудия и разносчик экстремизма, символ либерал-предательства, мерзавец, порочащий святыни, поливатель грязью и реабилитатор фашизма, неудачник, решивший нанести удар в спину Родине… - лечу и сам не верю, что все это не синематограф под тапера, а на самом деле.
Но ведь на самом деле, надо же.
Раввины и спортсмены, рабочий класс и трудовая интеллигенция, весь советский (вычеркнуто) российский народ в едином порыве вытирает о меня ноги, требуя извинений. Один депутат Государственной думы уже и принудительное лечение мне прописал, ото всех моих душевных болезней…
Депутат - человек молодой и девственный, и, разумеется, ничего не слышал про Петра Чаадаева, которого два века назад, задолго до основания института им. Сербского, первым принудительно лечили от неумения любить Родину с закрытыми глазами, преклоненной головой и запертыми устами.
Депутат не рефлексирует и не пытается играть цитатами, он не видит в происходящем ни парадокса, ни контекста. Он же не постмодернист, - он депутат! Ему хорошо.
Плохо - нам.
Не из-за себя, видит бог (нам, людям с диагнозом, только лестно встать в классический ряд неизлечимых); плохо от знания неотвратимого сюжета. От безнадеги этой заевшей пластинки, от мысли, что рожденные здесь снова пойдут на удобрение какой-нибудь триаде или трем составным частям.
От страшной догадки, что так и будем жить, пока не станем Китаем, - «в самом ограниченном настоящем без прошедшего и без будущего, среди плоского застоя», «в ребяческом легкомыслии младенца, когда он тянется и протягивает руки к погремушке»…
Это - Чаадаев про сочинскую Олимпиаду, как вы догадались.
И впрямь, метафизика.
Родина! Нет ли у тебя в заводе каких-нибудь других сюжетов, кроме этого движения по кругу под двуглавым серпом и молотом?
Нет?
Тогда не обессудь, Родина.
Если нас ждет то же самое, - то же самое ждет и тебя.
Жди прилета маятника, мать.
