20 февраля Мосгорсуд приговорил парализованного Владимира Топехина, обвиняемого в мошенничестве, к четырем годам лишения свободы
Судебная коллегия Мосгорсуда скостила два года с шестилетнего приговора Владимиру Топехину, вынесенного судьей Тверского суда Москвы Татьяной Неверовой. Об этом деле The New Times писал месяц назад (в № 1 от 20 января 2014 г.) Обвиняемый в мошенничестве Топехин провел в неволе уже полгода, таким образом, в колонии ему осталось провести три с половиной. Кажется, не так уж и много.
Но невероятно, немыслимо много, если учесть, что 31-летний Топехин страдает парапарезом нижних конечностей. В СИЗО он зашел своими ногами. А сейчас он не может ходить, сидеть, самостоятельно отправлять естественные потребности.
Лежит Топехин в памперсе. Но это — теперь.
Раньше он лежал без памперса, то есть в грязи.
О проблемах лежачих больных в тюрьмах заговорили именно после того, как члены ОНК совершенно случайно нашли Топехина в СИЗО в таком состоянии. Благодаря вмешательству ОНК, журналистов, правозащитников и возмутившейся общественности у паралитика появились памперсы для взрослых, влажные салфетки для обтирания, баночки с детским питанием, а также адвокат, которого раньше не было.
„
На этап из московских СИЗО отправятся двое слепых, двое колясочников, девушка с последней стадией ВИЧ, парализованный Владимир Топехин
”
Но ничто не помешало судье Тверского суда Татьяне Неверовой огласить лежащему на носилках и умоляющему об уколе обезболивающего подсудимому приговор: шесть лет лишения свободы. В колонии общего режима.
Подобного я не видела никогда. Российский суд — гуманнее советского, который прежде, согласно известной цитате, был самым гуманным в мире. Судья Неверова поставила рекорд.
Члены ОНК не оставили Топехина после приговора, он был отправлен в гражданскую больницу для освидетельствования. Вердикт: заболеваний, препятствующих содержанию под стражей, не обнаружено.
И тут мы подходим к другой серьезной проблеме. Существует перечень заболеваний, которые препятствуют содержанию под стражей. Но ужас в том, что отпускают лишь умирающих, потому что человек не должен умереть в учреждении.
Так произошло, например, в прошлом году с Николаем Козловым, находившимся в Матросской Тишине. Члены ОНК умоляли тогдашнего начальника «Матроски» Фикрета Тагиева: «Отпустите его, он умирает!» — «Да ладно! — неизменно отвечал нам руководитель. — Он кашляет только тогда, когда приходит ОНК». Козлов умер от рака легких на следующий день после освидетельствования. На свободе. В больнице СИЗО-1 его лечили от пневмонии.
Перечень заболеваний следует изменить, расширив за счет тех, кто еще может выжить. И это дело не только членов ОНК, но врачей. Врачи, как мне обратиться к вам, чтобы вы собрались на компетентный консилиум, изменили перечень и спасли сотни людей от смерти и издевательств? Давайте как-то вместе. Нам, правозащитникам, без вас не справиться. Мы боремся сейчас не за конкретного безвестного человека — друг за друга, поскольку подобное может произойти с каждым. А пока отправятся на этап из московских СИЗО двое слепых, двое колясочников, девушка с последней стадией ВИЧ, женщина с риском начинающейся гангрены, девушка, нуждающаяся в операции на сердце, парализованный ниже пояса Владимир Топехин и неходячая, тоже ставшая такой в СИЗО, Анна Климовских. К чему их приговаривают? К смерти? Я не утверждаю, что они невиновны. Но это — больше, чем наказание.
