И.о. президента Украины Александр Турчинов сообщил, что Министерству обороны поручено организовать вывод украинских войск из Крыма. Многие из них добровольно сложили оружие, но были и те, кто не сдавался до последнего, вынуждая окружившие части войска идти на штурм. За несколько дней до референдума и последующего штурма The New Times удалось встретиться с полковником Юлием Мамчуром, командиром воинской части 4515 ВВС Украины в селе Любимовка рядом с аэродромом Бельбек в 10 км от Севастополя. 22 марта во время штурма он был задержан, с тех пор его нахождение неизвестно
Мягкое мартовское солнце залило зелёные газоны части 4515 в Любимовке. Сформированная в 1941 году часть немного похожа на пионерлагерь: строгие здания сталинского ампира с колоннадами, старый советский истребитель, устремившийся ввысь со своего постамента, рядом – бюсты служивших здесь героев Советского Союза. Бельбек, куда в мирное время прилетают не только военные самолёты, но и гражданские суда, а также официальные делегации (именно здесь приземлялись самолёты первых лиц государства), имеет стратегическое значение: во-первых это ближайший к Севастополю, а значит, к Черноморскому флоту аэродром, во-вторых, он играет ключевое значение в системе ПВО Крыма: здесь базируется несколько истребителей МиГ-29, а также учебно-боевые самолёты Л-39, доставшиеся в наследство от СССР. Неудивительно, что база в Бельбеке была одной из первых, которую 27 февраля заблокировали неизвестные вооружённые люди.
Первоначально командир части полковник Юлий Мамчур договорился с окружившими его часть военными, что на территорию они заходить не будут и лишь оцепят часть по периметру. Однако 2 марта те нарушили договорённость и захватили аэродром, используя шумовые гранаты. При штурме украинцев принуждали к сдаче, бойцы оружия не сложили, но и в ход его не пустили – приказа не было. Уже 3 марта полковник Мамчур решил отвоевать захваченную часть, выстроил солдат и в сопровождении журналистов колонна двинулась в сторону противника. Шли без оружия, распевая гимн Украины, с двумя флагами в руках: украинским и флагом части, не менявшимся с 1941 года. Военные без опознавательных знаков начали палить в воздух, угрожали стрелять по ногам, в том числе и по журналистам, но в итоге удалось договориться: 10 украинских диспетчеров были допущены на свои рабочие места, взлётно-посадочная полоса, правда, осталась под контролем пришлых военных.
Без шансов
Командир бригады тактической авиации 42-летний полковник Юлий Мамчур, который 2 марта деловито шёл с пустыми руками прямо на нацеленные в него винтовки, не производит впечатление отчаянного человека: обычный скупой на эмоции военный, видно, что не любит разбрасываться словами, но если надо, будет гнуть своё до конца. Говорит тихо и порой слишком быстро, но хорошо формулирует мысли, заметно, что много читает и хорошо информирован. «Этих людей так настроили, что когда они сюда приехали, они ожидали увидеть здесь окопавшихся экстремистов из «Правого сектора» или какие-то спецподразделения, - объясняет полковник. - А тут обычная охрана аэродрома. У них был приказ взять его под охрану, я им сказал, что он и так под моей охраной. Они сначала пошли на компромисс, но потом нарушили его. Впрочем, это не их вина – они же тоже под присягой».
Полковник Юлий Мамчур
На вопрос, почему он, полковник Юлий Мамчур, не готов последовать, к примеру, за командующим ВМС Украины Денисом Березовским, ещё 2 марта присягнувшим «народу Крыма», Юлий Валерьевич резонно отвечает, что присягали они Украине, Крыма как отдельного государства не существует, а уж сдаваться людям, которые вообще де-юре пришли ниоткуда – и вовсе не резон. «Они потом уйдут, а мы останемся, - говорит полковник. – И нам было бы невозможно жить с осознанием того, что в решительный момент мы спрятались в кусты, изменили родине. Что может быть у солдата кроме чести?» При этом, если сам Мамчур родился в центре Украины, в городе Умань Черкасской области, 30% личного состава его части - крымчане, многие из которых – коренные севастопольцы. Но всё это люди, которые родились на Украине, учились на Украине и потому не испытывают ностальгии по СССР. «Я собрал личный состав и сказал, что кто не хочет подставляться под удар, пусть пишет рапорт, я подпишу. Ни одного рапорта ко мне не поступило. Все они приняли присягу на верность украинскому народу и намерены выполнять её до конца».
У командира не было иллюзий относительно оснащённости противника: «К нам приехал спецназ. Это примерно 350 прекрасно обученных человек, отлично вооружённых, прошедших горячие точки, настоящих бойцов». А как же слова президента Путина относительно того, что в Крыму нет российских военнослужащих, а части блокируют отряды местной самообороны? «Что за вопрос? Вы их сами видели? Или, может, где в магазине видели такую форму и такие пулемёты? – раздражается полковник. – Ну пойдите найдите, потом поговорим». На замечание, что у украинцев мало шансов на победу в случае вооружённого столкновения, Мамчур пожимает плечами: нет, мол, вовсе таких шансов: «Отпор мы готовы дать в любом случае. Будем надеяться, что у российской стороны хватит ума не отдавать приказ, из-за которого может пролиться кровь». У украинцев же пока приказ один: выполнять до конца присягу и часть не сдавать. Связь с Винницей, в которой находится командование ВВС Украины, всё это время не прерывалась, содержание личному составу должно поступить, как и всегда, 13 числа, нет проблем и с продовольствием.
Жены под присягой
Тут к разговору присоединяется невысокого роста брюнетка в длинной зимней куртке, которая оказывается женой полковника Ларисой. Лариса более разговорчива, она жалуется на то, что их оставили заложниками ситуации: Янукович бежал, вокруг враждебные силы и, самое главное, враждебное население. «У нас маленький город, все знают, кто где работает. Мы с ними ладили все три года, что тут жили, а тут вдруг оказались для них бандеровцами. С нами соседи некоторые перестали здороваться, люди детей в школу перестали отправлять, потому что другие дети над ними издеваются и дразнят, если отец служит в украинской армии». Лариса рассказывает, что их дочери, которая училась в Симферопольском мединституте, пришлось перевестись в другой вуз – в Виннице: журналисты сняли её на видео перед воротами части и пророссийски настроенные однокурсники её не поддержали, а многие преподаватели в институте – обладатели российских паспортов. Благо руководство вуза пошло навстречу и помогло с альтернативой, несмотря на то, что на первом курсе переводы не разрешены. «За что такая ненависть, если мы просто выполняем присягу, которую дали?!» Лариса – настоящая солдатская жена, она то и дело говорит «мы давали присягу», «мы будем стоять до конца», даже «мы готовы умереть, если потребуется». В этом, может, и проскальзывает некоторая бравада, но Лариса тут же поправляется: «Когда русские пришли, было очень страшно. И сейчас страшно, - говорит она и вытирает глаза подушечками пальцев. – Извините, мы на нервах пятый день, спим по очереди, стоим перед воротами части».
Часть в Любимовке – пожалуй, одна из немногих, где до последнего не было отрядов местной самообороны, они лишь перекрыли подъезды к аэродрому со стороны шоссе (по словам Мамчура, он объяснил предводителю дружины, что настроен он, Мамчур, решительно, под его командованием вооружённые люди, так что лучше им от части отойти. Командир отряда самообороны спорить с Мамчуром не решился). Зато здесь круглосуточно дежурят жёны личного состава, которые громко ругают Путина и оккупантов: «Все говорят, что это слабость украинской армии, а мы расцениваем это как силу духа наших жён», - говорит полковник.
Юлий Мамчур уверен: изначальный план тех, кто послал военных в Крым, заключался в том, что украинцы сами по быстрому сдадут свои части: «Нас хотели купить тем, что у российских военных содержание в 4-5 раз выше нашего. У нас в среднем – 5 тыс. гривен (20 тыс. рублей – The New Times) Деньги это по украинским меркам не маленькие, но вот, к примеру, в Севастополе, где стоит черноморский флот, все цены ориентированы на них – и на еду, и на жильё, так что еле-еле хватает на жизнь». Супруга полковника, впрочем, с ним в этом вопросе не согласна: «Живём нормально, - говорит она. - Не жируем, но на всё хватает. Вот только с жильём проблема: приходится ютится в общежитии, несмотря на то, что муж – командир части». Услышав про жильё в разговор вмешивается другой военный, крупный мужчина лет 45-и: «Я вообще русский, - говорит он громким командным голосом. - С Урала! Но во-первых, присяга, а во-вторых, вот мне куда идти? Мне только что в Севастополе квартиру дали, что мне, бросать её теперь?». Зачем же бросать квартиру, если Крым станет российским, можно ведь просто поменять гражданство? «Знаете, ещё две недели назад, мы бы подумали об этом. – отвечает за военного Лариса, - У меня вот мама россиянка, я сама училась в Ленинграде в 80-х, в России полно друзей и родственников. И у многих так, в Крыму бы многие задумались. Но после всего, что произошло, мы в такой стране жить не хотим».
