Что думают о последних событиях на их малой родине украинцы, проживающие в Москве, и почему они опасаются говорить об этом открыто — выяснял The New Times
«За мной стоят 35 человек, и от имени организации я говорить никак не могу, — делится с корреспондентом The New Times одна из сотрудниц Национального культурного центра Украины, попросившая не называть ее имени. — В этих стенах на подобные разговоры должна быть санкция. События последних трех месяцев лишили нас права говорить открыто. Но знали бы вы, как трудно сдерживать себя, когда танки, бронетехника проходят рядом с домом твоих хороших знакомых!..»
«Чоловік , ми нічого не коментуємо!»
На входе в здание XVIII века на Старом Арбате висят два «жовто - блакитных прапора». За дверями, рядом с постом охраны, — яркая афиша, посвященная 200-летию поэта Тараса Шевченко: « Заходьте до нас — вхід вільний».
Однако войти в украинскую культурную миссию « вільно » не удается. «Да вы, наверное, журналист! Кого вам надо? Нет никого, совсем никого нет. Звоните... Ну и что, если второй день трубку не берут? Нет никого — все ушли», — монотонно повторяет охранник, пожилой мужчина в пиджаке, не давая пройти внутрь.
Национальный культурный центр Украины на Старом Арбате
В глубине здания виден белоснежный зал с бюстом автора «Кобзаря», на стенах богато инкрустированные портреты государственных мужей. В помещении тишина и пустота. «Не знаю, когда придут. И выставка не работает: нельзя туда, некому вас провести», — не сдается охранник.
По единственному работающему телефонному номеру культурного центра, срываясь на украинский, корреспонденту The New Times отвечают: «Чоловік, ми нічого не коментуємо!» И, перейдя на русский, объясняют: «Наше дело маленькое, личные переживания работники культуры должны оставить при себе, а на людях нам теперь высказываться нет возможности». Другой сотрудник добавляет, что вопрос о самоощущении московских украинцев в нынешнее время — это «политизированная тема»: «И никто, повторяю, говорить не будет, даже не пытайтесь!»
„
«Наше дело маленькое, личные переживания работники культуры должны оставить при себе, а на людях нам теперь высказываться нет возможности»
«У меня корреспонденты уже два раза брали интервью. Все переврали, теперь я больше ни с кем не намерен общаться, — поясняет свой отказ отвечать на вопросы The New Times п редседатель Совета землячеств Украины Николай Лях. — Чтобы высказать мнение сообщества, мне нужно обратиться к землячеству каждого региона, значит, нужно собраться всем гражданам. Так что до тех пор я ничего вам не скажу!»
«Это донбассцы, что с них взять! — говорит Виктор Гиржов, сопредседатель Объединения украинцев России . — Землячества делятся по ментальности — вот выходцы из Донбасса и Луганска до сих пор советские, они даже по-украински не говорят. У них донецкий междусобойчик: послушали Кобзона, выпили водочку, все остальные для них — бандеровцы». Кстати, организация Ляха незадолго до бегства Януковича из Украины действительно собирала подписи московских украинцев под письмом с требованием наказать виновных и зачистить Майдан.
«Переживали, болели, ночами смотрели онлайн»
Мы сидим в ресторанном дворике в торговом центре на окраине Москвы, рядом дети скачут на пластмассовом пони. Гиржов, коренастый 57-летний мужчина с Полтавщины, жалеет, что не успел подышать воздухом зимнего Киева: «Мы же переживали за это все, болели, ночами смотрели онлайн-включения. Нам не привыкать, если накажут за нарушение линии партии — землячество в таких условиях давно работает. Вот в воскресенье нашего активиста задержали на Манежке. А в итоге никак не можем добиться регистрации. Лавров где-то обронил, что нас не регистрируют, так как мы-де занимаемся политикой».
Гиржов говорит, что был уверен в реализации крымского сценария сразу после Олимпиады: «Он сшит по лекалам Абхазии и Осетии, но кто будет дотировать полуостров? Москва будет выступать за «освобождение» Украины — чем больше, тем лучше, хоть до Ужгорода, а можно и до самой Атлантики освободить Европу от Бандеры».
Европа и Россия, по словам Виктора Гиржова, — это для Украины два мощных магнита: кто кого перетянет: «Сегодня Москва Киеву как старший брат, который пытается держать родственника за ухо, хочет вернуть его в семью народов. Но младший брат может уверенно сказать: ”Я вырос, а ты остался в штанишках”. Россия, за исключением примера новгородского вече, всегда была тоталитарной: сперва царская империя, советская империя, теперь Путин. Но теперь даже в Москве кричат: «Банду геть!»
«Я не националист — я абсолютно нормальный человек, но мы все-таки разные. Севастополь и Львов — полные полярности. Может, и вправду нужна федерализация с большим местным самоуправлением, ну как кантоны швейцарские. Пока же надеемся на сохранение независимой Украины», — рассуждает Гиржов. И секунду спустя добавляет: «С Крымом!»
„
«Сегодня Москва Киеву как старший брат, который пытается держать родственника за ухо, хочет вернуть его в семью народов»
У московских украинцев «с положением в обществе» позиция куда сдержаннее. На вопрос The New Times, каково его отношение к украинским событиям, 47-летний владелец популярной ресторанной сети «Тарас Бульба» Юрий Белойван ответил лаконично: «Мы не имеем отношения к украинским событиям». А на просьбу поделиться-таки ощущениями от происходящего на родине отреагировал так: «Ощущение такое же, как у всех, кто живет в России и думает о завтрашнем дне своих детей». Впрочем, именно такой дипломатичный ответ, наверное, и стоило ожидать от человека, сумевшего заполучить себе в клиенты самого Владимира Путина: в 2005 году президент РФ столовался в одном из ресторанов сети и даже опрокинул на выходе чарку, как говорят киевляне, «на коня».
«Мы даже на совещаниях обсуждаем Майдан»
Библиотека украинской литературы притаилась в тихом переулке у станции метро «Рижская». На столе директора Татьяны Рудиновой — глобус с повязанной над Арктикой желто-голубой тесемкой, еще выше — рельефная карта Украины: Закарпатье и Крым чуть-чуть вылезают за рамки схемы.
Освящение Библиотеки украинской литературы 14 октября 2008 года
87% фонда библиотеки — литература на «мове», на стеллажах, помимо классиков, современные авторы: Мария Матиос, Сергей Жабан, Оксана Забужко. От входа тянутся р яды газет с заголовками на украинском, в глаза бросается яркая обложка «Полтавського в i сника». На стенах — общие планы главных украинских достопримечательностей, вперемешку фотографии казаков и партизан, портреты знакомых по школьной программе писателей и поэтов.
В 2010 году в библиотеку ворвались сотрудники Центра по противодействию экстремизму МВД — искали крамольную литературу. Дело по статье 282 УК «О возбуждении ненависти» открыли за то, что в литературном фонде нашли «Ментальность орды» Евгения Гуцало и «Московство» Павла Штепы. «Книга — это генетический фонд нации, памятник исторического процесса, но разве объяснишь?» — до сих пор переживает Рудинова.
Несмотря на объявленную столичными властями программу информатизации библиотек, интернета здесь нет. «Это чтобы к нам опять по девять человек не врывались, чтобы не слали предупреждения, что гости не на тот сайт зашли», — бесхитростно объясняет директор.
«В столице 300 тыс. украинцев, из них семь тысяч ходят к нам — им хочется сохранить собственную идентичность, ниточку с родиной. Если человек из Львова, то ему важно читать местную газету», — рассказывает Рудинова. Правда, в последнее время, несмотря на плотное расписание мероприятий, произошел заметный отток аудитории: «Причина одна-единственная: читатели старшего поколения, с которыми связывались следственные органы, сразу сказали, что в них поднялся тот уже почти забытый страх, который они помнили по 60-м годам».
«Мы даже на совещаниях среди сотрудников обсуждаем Майдан, — признается директор. – Но, положа руку на сердце, посетители про это молчат». Дискутировать же предпочитают на закрытых встречах землячеств. «Впрочем, на их лицах можно прочесть тревогу, — добавляет Рудинова. — Среди приходящих на курсы украинского — а таких несколько десятков человек, некоторые приходят даже с бабушками — чувствуется внутренняя сосредоточенность. Находясь среди книг, они видят, сколько раз уже была описана подобная история».
„
«Читатели старшего поколения, с которыми связывались следственные органы, сразу сказали, что в них поднялся тот уже почти забытый страх, который они помнили по 60-м годам»
С момента учреждения библиотеки в декабре 1989-го ее руководство сотрудничало с украинским минкультом. Теперь, когда многие ведомственные здания в Киеве оккупированы демонстрантами, непонятно, как быть дальше — на недавней выставке к юбилею Шевченко работники культуры жаловались дипломатам на таможенные трудности: «И раньше на каждую картинку требовалась куча документов — куда и зачем, — что уж говорить про сегодня?..»
Рабочая правда
«Мы по библиотекам не ходим, — в один голос признаются Петро и Микола. — В землячества нам заходить тоже некогда — мы работать приехали».
Они двуязычны, все время переходят с одного языка на другой и обратно, выдавая классический образец говора, который принято называть «суржиком». Оба 1985 года рождения, строители, приехали в Москву еще до начала масштабных киевских протестов, в конце ноября 2013-го, и возвращаться не спешат.
В их родном городе Умань (центральная Украина, Черкасская область), как рассказывают им родители, безработица теперь еще больше, чем прежде, зарплаты падают, цены растут... «Перспектив нема, так что в Москве у нас пока батьковщина», — сообщают парни.
Сейчас гости из Умани заняты ремонтом квартир в ближнем Подмосковье, и у них на ситуацию на родине взгляд особый, сугубо прагматичный: «Нам все равно, кто хозяин — русский, украинец, кавказец, — обмануть старается каждый. Поэтому нам не до разборок в Крыму и в Киеве».
