62_01.jpg
Владимир Набоков. Гштаад, Швейцария, 1971 г. /фото: Horst Tappe Fondation/Fotodom

Мы никогда не думали, что он будет нам так нужен. Владимир Владимирович Набоков, джентльмен, энтомолог, изгнанник, индивидуалист и классик. Аристократ по крови и по духу, непримиримый борец с тоталитаризмом. 115 лет назад, 22 апреля 1899 года, он родился в роскошном петербургском особняке. У него была правильная наследственность. Три поколения либералов. Не слюнявых Обломовых, бездельников на диване, а жестких, умных, преданных идее свободы западников.

Дед, Дмитрий Николаевич, был министром юстиции, соавтором судебной реформы 1864 года. Отец, Владимир Дмитриевич, один из лидеров кадетской партии, отсидел 90 дней в тюрьме за подпись под Выборгским воззванием после роспуска первой Госдумы. «Не давать правительству ни податей, ни рекрутов». Он погиб в 1922 году в Берлине, закрыв собой Милюкова, в которого на публичной лекции стрелял какой-то черносотенец.

В 1919 году юного Владимира Набокова увезли из России навсегда. Он стал признанным писателем русского зарубежья, заслужил восхищение Бунина и не выбирал между двумя цветами времени, черным и красным, фашизмом и сталинизмом, а с порога отверг и то, и другое.

Набоков был либералом, а не демократом. В «Истреблении тиранов» (1936 год) он писал: «До блага человечества мне и дела нет, и я не только не верю в правоту какого-либо большинства, но вообще склонен пересмотреть вопрос, должно ли стремиться к тому, чтобы решительно все были полусыты и полуграмотны». Еще в Берлине Набоков научил своего маленького сына Дмитрия смеяться над портретами Гитлера («усатый придурок», «ничтожество»). В 1937 году Набоковы переезжают в Париж, а в мае 1940 года отплывают за океан, к бастионам нетронутой свободы.
  

Набоков не выбирал между двумя цветами времени, черным и красным, фашизмом и сталинизмом, а с порога отверг и то, и другое   

 
Владимир Набоков вернулся в Европу (Швейцария, Монтрё) только в 1960 году. Он прожил до 1977-го и до конца бросался на СССР, как тореадор, предлагая делать портреты вождей не больше почтовой марки, пропагандируя самиздат, печатая воззвания в защиту диссидентов (например, Владимира Буковского).

Он тосковал всю жизнь, но понимал, что возвращение в Россию станет капитуляцией. «Дорогими слепыми глазами не смотри на меня, пожалей, не ищи в этой угольной яме, не нащупывай жизни моей! Ибо годы прошли и столетья, и за горе, за муку, за стыд, — поздно, поздно! — Никто не ответит, и душа никому не простит».

Наша встреча с Набоковым неизбежна. Раньше мы не представляли себе тиранов. А теперь будем читать и перечитывать: «Росту его власти, славы соответствовал в моем воображении рост меры наказания, которую я желал бы к нему применить. Так, сначала я удовольствовался бы его поражением на выборах, охлаждением к нему толпы, затем мне уже нужно было его заключение в тюрьму, еще позже — изгнание на далекий плоский остров с единственной пальмой, подобной черной звезде сноски, вечно низводящей в ад одиночества, позора, бессилия; теперь наконец только его смерть могла бы меня утолить» («Истребление тиранов»). А это годится и для Гааги: «Напрасно меня бы стали уверять, что сам он вроде как ни при чем, что его возвысило и теперь держит на железобетонном престоле неумолимое развитие темных, зоологических, зоорландских идей, которыми прельстилась моя родина. Идея подбирает только топорище, человек волен топор доделать — и применить».

Детям новой волны эмигрантов предстоит встреча с набоковским «Подвигом» (1932 год), где Россия — сказочный лес, населенный людоедами. Нам надо противиться психологии жертвы, соучастника собственных палачей, как в «Приглашении на казнь» (1936 год). Все лучше, чем соответствовать нормативу «кротость узника есть украшение темницы». 

Shares
facebook sharing button Share
odnoklassniki sharing button Share
vk sharing button Share
twitter sharing button Tweet
livejournal sharing button Share