В ближайшие месяц-два один из фигурантов «дела 6 мая» Михаил Косенко выйдет на свободу
После двух лет заключения Косенко могут отпустить домой, но полицейских, бивших его дубинками, наказывать никто не собирается. Москва, Болотная площадь, 6 мая 2012 г. /фото: из материалов уголовного дела/rusplt.ru
| * «Дело четырех» — продолжение судебного разбирательства по «делу о беспорядках 6 мая 2012 г.» |
До подмосковного села Троицкого в Чеховском районе — 50 километров пути. Пока едешь, почему-то думаешь о том, что весь прошлый год процесс по «делу 6 мая» и его фигуранты были в фокусе общественного внимания, а сегодня — оказались на периферии. Как, впрочем, и новый «болотный процесс» в Замоскворецком суде — по «делу четырех»*. Почему? Что изменилось в стране за этот год?.
Дорога приводит нас к высокому серому забору с колючей проволокой — это и есть психбольница № 5, куда Михаила Косенко привезли месяц назад из психиатрического отделения Бутырской тюрьмы. Попасть туда, за забор, можно только по специальным разрешениям.
Заходим через проходную и оказываемся в большом парке — ели, березы, цветы, аккуратно постриженные газоны. Никому, кроме сотрудников больницы, не разрешается заходить в жилые корпуса (их всего 17, и простираются они аж на 4 километра).
Встречи с врачами и больными проходят в административном корпусе — трехэтажном кирпичном здании с золоченым церковным куполом. На третьем этаже — православная церковь.
Не опасен
«Вы пришли поговорить о Михаиле Косенко?» — приветливо обращается к адвокату Дмитрию Айвазяну заместитель главврача по лечебной части Юрий Каганович. Он приглашает Айвазяна и корреспондента The New Times (которого адвокат представил как своего секретаря) в большой кабинет:
«Такого, как Косенко, по таким «политесам» (так доктор Каганович обозначает политическое дело) у нас больше нет. 87% наших пациентов совершили преступления против личности. Сидят они годами, есть, например, один пациент, который уже 21 год у нас лечится. А вот по Косенко мы недавно провели расширенную комиссию и определили: он общественной опасности не представляет. Может идти домой, нормально жить, работать, жениться».
По словам доктора Кагановича, врачебный консилиум направил свое заключение в Чеховский городской суд, приложив к нему полученное в апреле письмо адвоката Айвазяна с просьбой «представить Косенко на комиссию по изменению меры медицинского характера со стационарной на амбулаторное лечение». Говоря простым языком, адвокат просил отпустить Косенко домой, чтобы он мог принимать лекарства под наблюдением врача — как он это и делал до того, как его арестовали, продержали два года в тюрьме и в итоге признали невменяемым.
„
«Косенко общественной опасности не представляет. Может идти домой, жить нормально, жениться, работать»
”
«Вы слышали, что сестра Косенко написала письмо президенту Путину и попросила его именно о переводе на амбулаторное лечение?» — спрашивает адвокат Айвазян врача Кагановича.
«Нет, не слышал».
Айвазян показывает «Новую газету»** с письмом Ксении Косенко на первой полосе.
«А! Теперь мне все понятно, — восклицает Каганович. — Мне ведь вчера звонили из заоблачных высот — уполномоченный по правам человека Элла Памфилова. Да и вообще вот уже несколько дней все звонят и звонят разные люди… Они якобы добра Косенко желают. А я ему что, добра не желаю?»
Доктор все больше распаляется: про психбольницы-де говорят много дурного, а мы, мол, давно уже не используем шоковые методы, да и психиатрия у нас никакая не карательная, как об этом пишут в газетах.
«Значит, Косенко не опасен для общества и судья его отпустит?» — улучив момент, спрашивает корреспондент The New Times.
«Какой у вас любознательный секретарь, — смеется Каганович. — Да, судья рассмотрит его дело в июне или в июле».
Монстры
Мы переходим в приемную. Молодая медсестра в голубом халатике приводит Михаила Косенко и садится у него за спиной.
| ***«Кошкин дом» – психиатрическая больница в СИЗО «Бутырка». |
Михаил сильно изменился с тех пор, как мы виделись в «Кошкином доме»***. Похудел, сбрил усы, кажется, что помолодел.
«Здесь кровати и матрасы лучше, чем в «Бутырке», еда лучше, свидания с родными — хоть каждый день, — охотно отвечает он на наши вопросы. — Но здесь очень много народа. В отделении — 73 человека, в моей палате — 12. Нельзя лежать на кровати, когда хочешь, чай нельзя попить. Здесь за тобой все время наблюдают: того не делай, этого не делай… После двух лет тюрьмы, где я сидел в маленьких камерах, такое многолюдье трудно переносится. Правда, и общаться особо не с кем, но есть один знакомый».
С кем Михаил общается, мы не спрашиваем. Но сразу вспоминается только услышанный рассказ доктора Кагановича о пациентах, которые, как и Косенко, содержатся в отделении общего типа: «Я называю их монстрами и записываю их истории себе в тетрадь: например, молодой человек снял с девочки кожу и насиловал ее на балконе целую неделю, а мама сидела в квартире и боялась вызвать милицию. Другой случай: на вокзале мужчина при всех вынимал внутренности у женщины. Он тоже монстр».
Мороз по коже…
Пятнадцать минут, отведенных на свидание с Михаилом, пробегают быстро, адвокат Айвазян приободряет своего подзащитного — говорит, что до выписки осталось недолго — два—три месяца.
«Мне говорили — я здесь пробуду полгода», — не верит Михаил.
«А что будешь делать, когда окажешься дома?»
«Буду принимать таблетки. А вообще нужно реабилитироваться. После всего…»
Психиатрическая больница № 5 — самое крупное специализированное учреждение закрытого типа с территорией 12 га. Построена в 1907 г. для душевнобольных особо опасных преступников. Сегодня в ней содержится больше двух тысяч пациентов, хотя рассчитана она на тысячу. Всю эту «армию» душевнобольных лечат, кормят и охраняют пять тысяч человек. Для Чеховского района Подмосковья больница № 5 — градообразующее предприятие.
Пикет у здания Замоскворецкого суда. Вынесение приговора по делу Косенко. 8 октября 2013 г. /фото: Михаил Почуев/ИТАР-ТАСС
