Делай, что хочешь

Режиссер Константин Богомолов поставил вызывающе ненормативный спектакль без единого ненормативного слова. Окруженные запретами «взбесившегося принтера» Государственной думы, российские художники ищут возможности свободного существования в профессии. Ищут лазейки. Ищут сценическую правду в государстве тотального вранья. Пытаются создавать реалистические картины, не отрывая карандаша от бумаги, — потому что, если оторвешь карандаш, его тут же выбьют из твоей руки. Хорошо, если не зубы.

Художники разбились по лагерям: кто-то привычно встроился в румяные ряды и зашагал в ногу с народом, кто-то распихивает по карманам вялые фиги и достает из рассохшихся сундуков пожелтевшие словари «эзопова языка», кто-то начищает лыжи и расписывает далеко вперед зарубежные контракты, а кто-то упорно продолжает жить в своем свободном мире, предпочитая не замечать ни угроз, ни окриков, ни беснующихся дикторов центрального ТВ.

Богомолов — из последних. Во всех смыслах.

Сказку про добрых обжор-великанов мы все читали в детстве, не подозревая о том, что существует ее нецензурированный недетский вариант. Совершенно непристойный, напичканный скабрезностями, сальными шутками, глумлением над общепринятыми «святынями».

Что делать мыслящему, избалованному абсолютной свободой, хорошим образованием, мудрыми родителями и чуткими учителями человеку в эпоху неотвратимо надвигающейся тотальной несвободы? Что делать художнику, со всех сторон обложенному государственными запретами и воинственным ханжеством большинства. «Делай, что хочешь», — нашептал Рабле Богомолову. И девиз раблезианского «Телемского монастыря» — общества свободы и самоорганизации — стал главной движущей силой спектакля.

Не нарушая ни единого запрета, Богомолов поставил вызывающе свободный спектакль, взрывающий все возможные табу, спектакль с трагическим подтекстом и лирической светлой душой. Исполненный с хулиганской бесшабашностью, каким-то бесстрашным мальчишеским задором, за которым угадываются печальный опыт и натруженная язвительная ирония человека, потерявшего надежду. Это спектакль мальчика-мудреца, старика-ребенка. Но не маразматика, нет, не пугайтесь :-)

Сказочное Зазеркалье, выстроенное авторами (художник Лариса Ломакина), — это такой «Конек-Горбунок» наоборот: вместо огромной рыбы-кита, на которой умещались леса-поля-деревни, нас затягивают в огромную кроваво-красную пасть. Внутренний (буквально!) мир бескрайнего желудка Гаргантюа вмещает в себя домашнюю утварь, кровати, диваны, шкафы, столы и стулья, лампы, люстры и торшеры и неоновую вывеску загадочного слова «TRINK», смысл которого объяснится ближе к финалу.

За время спектакля мы, кажется, узнаем все о физиологических особенностях главных героев — от Первой Какашки (именно так, имя собственное, потому что Первой Какашке будет выделен отдельный торжественный выход с песней «Первый поцелуй, первая гроза, первое хочу, первое нельзя») до последней отрыжки.

Мягким, волнующим, интеллигентным баритоном великаны расскажут нам, чем лучше подтираться, как бороться с запорами, из какой мочи возникают целебные источники, почему крепостные стены, выложенные женскими причинными местами, — самые непробиваемые стены в мире, вежливо поспорят о длине гульфика, расскажут и покажут увлекательный процесс доставания дерьма через рот, предадутся ностальгическим воспоминаниям о сексуальных утехах, о поющих «Каста Диву» женских половых органах и воскликнут, не скрывая слез умиления: «Ах, как мы какали в юности!» «Хор престарелых великанов» дикими голосами прокричит советскую хоровую «Когда мы были молодые!».

Каждый новый эпизод будет откровеннее предыдущего, спектакль завоевывает зрительское пространство мягко, неслышно, как кошка, что сначала трогает лапой место, куда ступать.

Вот уже разыграна грубая балаганная притча о Льве и старушке, где сердобольный Лев (Сергей Епишев) вместе с похотливым Лисом (Павел Чинарёв), с длинным упругим хвостом, фарширует лесным мхом «непоказанное место» обморочной старушки (Анна Галинова), которая устраивает на сцене настоящую вольную «пирдуху». Вот уже разыгран драматический любовный диалог между юным Панургом (Павел Чинарёв) и дамой его сердца в белом школьном переднике малолетки (Дарья Мороз). Недвусмысленные намеки и непристойные предложения подаются, как романтическое признание, как монолог пылкого Ромео у балкона возлюбленной. Однако спущенные штаны и мерцание чего-то притягательно-запретного превращает сцену в настоящий эротический экстаз с присущим этому состоянию оглушительным финалом.

Так Богомолов вслед за Рабле приучает нас к мысли, что свобода низкого неминуемо ведет нас к свободе духовной, так декларируемая авторами свобода испражнений и отправлений превращается в неподконтрольный никаким запретам и порицаниям гимн подлинного свободомыслия.

Не случайно похабные стишки, звучавшие в начале драматического пути, которые обаятельно цитировал Гаргантюа — «Мой зад свой голос подает, На зов природы отвечая, Вокруг клубится вонь такая, Что я зажал и нос, и рот», — во втором акте рифмуются с неожиданной романтической декламацией гумилевских «Капитанов»: «Или, бунт на борту обнаружив, Из-за пояса рвет пистолет, Так, что сыпется золото с кружев, С розоватых брабантских манжет».

Артисты существуют в унисон с режиссерской мелодикой — они знают и чувствуют своего «капитана», поскольку прошли вместе немало «ходок», — не раз и не два работали вместе, и редко когда им удавалось проскользить по зеркальной глади моря, впереди новые морские бури — штиля явно еще долго не будет. Диалоги Пантагрюэля (Виктор Вержбицкий) и Панурга (Сергей Чонишвили) — центр спектакля, его стержень или, пользуясь лексиконом Рабле, его «коловоротик», «буравчик», «ревунчик-попрыгунчик» и «стоячок». Интеллектуальный юмор соседствует с юмором намеренно низким, грубым, отсылающим к народному площадному балагану, к шуткам Уленшпигеля — молочного брата «пукающих» великанов. Девушкам здесь существовать сложнее — это явно мужской мир, в котором если и есть место женщине, то только в образе «тоски» в полосатой пижаме, которая то придет, неслышно усевшись в углу дивана, то уйдет прочь (Роза Хайруллина). И тем не менее и Александра Ребенок, и Дарья Мороз, и Анна Галинова безошибочно чувствуют интонацию и атмосферу, бесстрашно и бесстыдно ныряют в насмешливый мир этого глумливого «Арканара».

Дирижером «Гаргантюа и Пантагрюэля», Человеком от Театра, лукавым Вергилием этого путешествия, безусловно, является невероятный Сергей Епишев, способный запомнить не только километры текста (а знаменитые перечисления Рабле могут быть вписаны в Книгу рекордов Гиннесса), но и управлять зрительным залом, колдовать над ним, как заправский шаман.

Константин Богомолов упрямо гнет свою линию, доказывая, что и великаны могут жить среди людей. Главное — не увлекаться битвами с Дикими Колбасами и следовать призыву Оракула Божественной Бутылки — «Тринк!»