«Крымнаш» и Русский Север

Водитель такси Михаил не устает ругаться — машина то и дело подпрыгивает на дорожных ухабах: «Ей года еще нет, а я подвеску уже поменял», — жалуется Михаил и рассказывает, что купил свою субару в кредит, когда работал менеджером в филиале московской строительной фирмы. Но потом местный офис закрылся, новую работу найти не удалось — вот и приходится «бомбить». Михаил — не исключение: в Архангельске многие таксисты ездят на иномарках, купленных в лучшие времена. Михаил ругает на чем свет стоит местные власти: бюджеты разворовывают подчистую, дороги ремонтировать не на что. Но стоит перевести разговор на тему Украины, Крыма и Путина, как наш собеседник тут же светлеет, меняет гнев на милость и разражается восторженной тирадой в духе «молодец, мужик». А то, что дороги у нас такие хилые, — разве ж то его вина?

Оказавшись в центре Архангельска, первым делом думаешь, что попал в машину времени, которая перенесла тебя эдак на сотню лет назад. На фоне покосившихся многоквартирных деревянных домов современные торговые центры и типично советские здания мэрии, областной администрации, управления ФСБ кажутся неуместными. Здесь постоянно надо смотреть под ноги, чтобы не споткнуться. Заасфальтирована лишь часть тротуаров, впрочем, и они в сплошных колдобинах, одна из проблем архангельской молодежи — на роликах покататься негде. А где нет асфальта, остались мостки — деревянные доски, по которым можно нормально ходить в сухую погоду. Но вот в межсезонье не спасают и они — то и дело проваливаешься в глиняную жижу.

Рядом с мостками на проспекте Ломоносова — свежепостроенная «коробка» библиотеки Северного (Арктического) федерального университета (САФУ). На строительство было потрачено более 1 млрд рублей, открыть библиотеку должны были к приезду Путина, посетившего Архангельск 9 июня, однако, по словам источников The New Times в САФУ, до ввода объекта в строй еще далеко. Почти напротив библиотеки — полусгоревший двухэтажный деревянный дом: погорельцев переселили, руины остались и служат теперь поверхностью для рекламных объявлений. Соседние здания выглядят не сильно лучше, хотя в них продолжают жить люди. Выпалывающая грядку возле крыльца Марина рассказывает, что соседи уже сидят на чемоданах, а вот их дом (1932 года постройки) пока на очереди. Аварийным его признали еще в 2005 году, но переезжать пока некуда. Рядом с домом — поленницы с дровами, центрального отопления нет: «За зиму на дрова уходит по 17 тысяч, — жалуется Марина певучим северным говором. — Так-то нам хорошо, мы на втором этаже живем, снизу нас соседи греют. А они и того больше тратят».

Готовят тут на газе — покупают баллоны. Летом газа уходит меньше, осенью больше — народ затоваривается домашними закрутками на зиму. «Оно и хорошо, — поясняет Марина. — Надо на закрутках «летний» газ израсходовать, чтобы потом поставить баллон с «зимним», который не будет замерзать на морозе».

Деньги Марина зарабатывает ремонтом квартир, только вот работы сейчас нет: «И так-то люди меньше стали тратить, а тут еще таджики понаехали, работают за три копейки».

К диалогу присоединяется сосед Емельян, водитель цементовоза. У него проблем с работой и деньгами нет: получает зарплату 10 тыс. рублей да продает на сторону солярку. «У меня вот друг проводил ЛЭП к даче Путина на Черном море, — мечтательно рассказывает Емельян. — Так там обычным рабочим по 60 штук платили!»

На вопрос, как они относятся к нынешней власти, при которой, выходит, хорошо заработать можно только на спецпроектах, Емельян и Марина лишь разводят руками — мол, и раньше так было, да и в архангельских проблемах опять же виноваты местные чинуши: «Воруют много». Путин же, по словам Емельяна, — «настоящий мужик. Гордость берет, когда повышает голос на Запад». Согласна с соседом и Марина: «Главное для президента — быть сильным. Захотел вернуть Крым — и вернул. Захотел помочь русским на Украине — и помог! Никто ему не указ».

Для Архангельской области (дотационного региона) проблема ветхого жилья — одна из самых острых. В самом Архангельске в улучшении жилищных условий нуждаются 40 тыс. семей, 10 тыс. из них живут в аварийных домах. Емельяну и Марине грех жаловаться: у них есть электричество и водопровод, пусть и с одной только холодной водой. Меньше повезло Людмиле и Евгению Кефер, живущим в 17-метровой комнате в дореволюционном доме на Обводном канале (никакого канала тут, впрочем, давно нет, но проспект сохранил название). В их двухэтажный зеленый, завалившийся на бок дом из-за аварии перестали подавать воду еще в 2007 году, а в 2012-м отключили от электричества. Семь из восьми семей разъехались кто куда, остались Кеферы одни. Часть дома и вовсе начала отваливаться, сосед Евгения и Людмилы прикрутил ее к основной постройке проволокой — пока держится. Вокруг — заросли бурьяна и грязь, которая при любом дожде превращается в непролазное болото.

На второй этаж, где находится комната супругов Кефер, поднимаемся по крутой деревянной лестнице. Людмила, хрупкая женщина лет 45 в нарядной кожаной куртке, осторожно переступает на каблуках, подсвечивая дорогу карманным фонариком: в комнате-то свет есть, так как жильцы из соседнего дома позволили протянуть кабель, а вот на лестницу решили электричество не расходовать. Есть и туалет, правда, слив идет не в канализацию, а в выгребную яму. В жилище Кеферов ощущение, что попал на чердак старой дачи. Коричневый сервант советской эпохи делит комнату на прихожую и спальню, вдоль окна стоит самодельный кухонный стол с электрической плиткой, раковина и неработающая стиральная машинка (купили, когда в доме еще была вода). Рядом с русской печкой — письменный стол с настольной лампой и разлапистое кресло, в котором по-хозяйски тут же развалился Евгений.

„  

«Главное для президента — быть сильным. Захотел вернуть Крым — и вернул. Захотел помочь русским на Украине — и помог! Никто ему не указ»  

Жизнь у Кеферов более чем скромная. Людмила работает в центре социального обслуживания, ухаживает за стариками за 10 тыс. в месяц. Евгений — водитель на железобетонном заводе, получает 15 тыс., солярку не ворует, выкручиваться получается. только если одежду покупать раз в год да питаться чем попроще: картошка, макароны. К тому же и детей у Кеферов нет. Воду летом тоже качают шлангом от соседей, а зимой Евгений привозит с работы в 5-литровых бутылках, моются в тазике, стираются у родителей Людмилы. Зимой греются за счет электрического обогревателя, впрочем, напряжения хватает либо на обогрев, либо на готовку. В самые морозы топят печку, но нечасто: дрова дорогие, да и пожара боятся.

Людмила тут же раскладывает папки с многочисленными письмами, исками и отписками госорганов. Вот, к примеру, оплату за воду из счетов на квартплату не убирали аж до 2013 года, так что накопился долг 8 тыс. рублей. «Они нам присылают каждый месяц счета за ремонт и содержание дома, но за все годы никто сюда не приходил и никакого ремонта не делал», — гневно объясняет Евгений. «Мы просили, пусть даже нежилое помещение нам выделят, лифтерную какую-нибудь переоборудованную. Но как только появляется что-то подходящее, нам говорят, что объект находится в аренде. А потом мы видим, что его выставили на торги», — говорит Людмила.

«$50 млрд потратили на Олимпиаду, — восклицает Евгений. — Спорт — это очень важно, но за эти деньги можно было бы расселить ветхое жилье по всей стране!»

Раньше Кеферы голосовали за коммунистов, у которых в Архангельске исторически были сильные позиции, но на последние выборы не пошли вовсе: коммунисты уже не те: «Все теперь основано на деньгах, Зюганов тоже хорошо считает», — рассуждает Евгений.

К Путину у Кеферов, по их словам, особого доверия нет, но кажется, что рейтинг президента вырос и в их глазах. «Крым всегда был наш, я рад, что его вернули, — говорит Евгений. — Я бы и Донбасс присоединил, надо всю эту бендерию одну оставить». На возражение, что и Крым, и Донбасс будут стоить российскому бюджету немалых денег, а значит, и с ветхим жильем, возможно, снова придется подождать, Евгений не знает, что сказать: и то правда, но что тут поделаешь — Крым ведь.

На окраине Архангельска — обычные спальные районы, застроенные в 80-х годах прошлого века. Здесь много магазинов-дискаунтеров, стены домов исписаны граффити, а в скверах прогуливаются извечные мамы с колясками. Эльвира, Сергей и их 19-летний сын Станислав — типичные представители архангельского среднего класса. Эльвира раньше работала в «Мегафоне» специалистом по кадрам, но компания перевела все управление в офисы в Москве и Петербурге, пришлось пойти в местный спортивный центр на зарплату вдвое меньше — 25 тыс. Сергей — шофер в фирме, которая занимается доставкой пиццы, кроме того, у него есть и дополнительный заработок — перекупка и ремонт автомобилей. Станислав — будущий стоматолог, студент Северного государственного медицинского университета. Живет семья небедно: отлично отремонтированная 3-комнатная квартира в 9-этажном доме (в «Мегафоне» раньше платили годовые премии по 100 тыс. рублей — на них постепенно и сделали ремонт), хорошая мебель, бытовая техника, большой плазменный телевизор на стене, на котором включен телеканал Life News. «Раньше я разное смотрел по ТВ, — рассказывает Сергей. — А после Крыма и Украины Life News стал как наркотик, оторваться не могу». «И ложимся, и просыпаемся с ним», — смеется Эльвира, признаваясь, что никогда не интересовалась политикой, а теперь жизнь заставила.

Сергей тоже на всех выборах голосовал за коммунистов. Но крымские события «открыли глаза» — управлять страной может только Путин. «Мы выращены на патриотизме своих родителей, — рассуждает 46-летний Сергей. — Я все это время думал продать машину и поехать в Донбасс воевать с «бандеровцами». Я Стасу вон говорю: «Давай, парень, поехали». Эльвира при этих словах смеется: «Ага, поехали они. Через мой труп!» Кажется, впрочем, что Сергей не шутит: если бы не семья, может, и стоял бы уже с автоматом под Славянском.

„  

«Раньше я разное смотрел по ТВ, — рассказывает Сергей. — А после Крыма и Украины Life News стал как наркотик, оторваться не могу»   

«У Путина не только стратегический ум, на него смотреть приятно. Он же представляет нашу страну, — рассуждает Эльвира. — У меня вот подружка живет в Праге и все время Путина ругает. Я ей говорю: «Кто ты такая, чтобы ругать президента и свою страну? Тебе дали бесплатное образование, а ты уехала за границу, налогов тут не платишь, так хоть не очерняй!»

В целом согласен с родителями и юный Станислав. Политикой он интересуется меньше, чем компьютерными играми, на факультете подобные темы не обсуждаются, но его беспокоят «законы против блогеров» (речь идет о недавно подписанном Путиным законе, приравнивающем популярных блогеров к СМИ. — The New Times). «Так уж получилось, что россияне стали чувствовать себя больше жителями Востока», — говорит Станислав. И немного подумав, продолжает: «Все равно у нас не будет, как в Китае, они же (наши власти) не будут создавать свой интернет».

Впрочем, в том, что не касается интернета, молодой стоматолог в целом согласен с родителями. Pussy Riot? «Я бы им дал 400 часов общественных работ», — говорит Станислав. «Так-то посидели немного и хорошо, нечего в храме оргии устраивать, — считает мама Эльвира. — Алёхина еще ничего. А вот темненькая (Толоконникова. — The New Times) — по ней психиатрия плачет».

Политические дела против Алексея Навального и «болотников»? «У нас так просто не сажают, а Навальный вообще засветился с проститутками в Куршевеле» (Эльвира перепутала Навального с бизнесменом и политиком Михаилом Прохоровым, задержанным французской полицией в Куршевеле в 2007 году. — The New Times).

А если вот Станислав, к примеру, пойдет на какую-то демонстрацию и будет арестован? «Не будет такого, — уверенно отвечает Эльвира. — Я ему со школы говорю: никуда не ходи, нигде не выступай, не светись. Тебя родители кормят, поят, получишь образование, заведешь семью, будешь работать. Нельзя плевать в колодец, который тебя кормит, — государство». Станислав пожимает плечами и кивает.

Интересно, что Эльвира с Сергеем собираются уехать в Прагу: осталось только до пенсии доработать. «У меня аллергия на климат, — поясняет Эльвира. — Тут жить невозможно. Зимой темнеет с трех часов дня, летом белые ночи и спать невозможно. Экология плохая». По словам Эльвиры, на Север всегда приезжали лишь ради длинного рубля, а потом уезжали на юг. Почему именно в Прагу, а не, скажем, в Крым? «Там друзья. Хотя мы бы уехали и в Крым, наверное». Станислав пока намерен остаться в стране, хотя ничего не исключает: «В России всегда так было: люди любили вождей, но при любой возможности старались уехать».

В этом он прав на 100%. Вопрос только, что делать тем, кто все же хочет остаться?