1931. Собрание рабочего актива на строительстве Кузнецкого металлургического комбината
Ужас догоняющей модернизации. 7 ноября 1929 года в газете «Правда» увидела свет установочная статья товарища Сталина «Год великого перелома». Словосочетание навеки вошло в советский и постсоветский словесный оборот по разделу «крылатых слов и выражений», а сама публикация действительно знаменовала собой начало нового этапа в истории СССР. В детали вникал The New Times
«Пролетариат не любуется видом природы, а уничтожает ее посредством труда, — это буржуазия живет для природы: и размножается, — а рабочий человек живет для товарищей: и делает революцию».
Андрей Платонов. «Чевенгур». 1926–1929
Статья «Год великого перелома» в чем-то напоминает произведение Д.А. Медведева «Россия, вперед!», хотя в ней говорится не о планируемой утопии, а о том, что уже произошло. Роднит два руководящих материала то, что описываемые достижения и планы по сути своей — миражи. То, о чем писал Сталин, было технократической утопией, одной из многих в нашей истории. А по форме статья является политтехнологическим продуктом — агитацией за несуществующие прорывы и успехи.
«Год великого перелома» написан к двенадцатилетию Октябрьской революции. Иосиф Виссарионович вернулся из отпуска, как пионер — окрепший и загорелый. Его ждали великие дела. Статья-прорыв. Пленум ЦК, который пройдет 10–17 ноября как нельзя лучше — из Политбюро будет выведен главный соперник вождя Николай Бухарин, которого еще недавно Коба снисходительно-любовно называл Бухарчиком. 25 ноября Бухарин, Алексей Рыков, еще не снятый с поста председателя правительства, и председатель ВЦСПС Михаил Томский напишут покаянное письмо. А 21 декабря Сталин сможет с чувством глубокого удовлетворения встретить собственное 50-летие: власть в его руках. Причем власть почти абсолютная. Лев Троцкий в уходящем году выслан из СССР. «Правый уклон» повержен, из кулаков выжато все зерно до последнего зернышка, уже больше года идет первая пятилетка, НЭП, по сути дела, свернут. «Время, вперед!» — начинается сталинская модернизация, соревнование с мировым капиталом, которое будет требовать все больше и больше человеческого материала. Опять-таки неслучайно блестящий роман Валентина Катаева «Время, вперед!», проникнутый романтикой форсированной модернизации, написан в годы «великого перелома» — 1931–1932-м.
Родом из Чевенгура
Стилистически «Год великого перелома» — это чистый «Чевенгур» Андрея Платонова, бурный поток особого социалистического диалекта: «Развертывание творческой инициативы и трудового подъема масс стимулировалось… по линии борьбы с рутиной и косностью в производстве — через организацию непрерывки. В результате мы имеем величайшее достижение на фронте труда в виде трудового энтузиазма и трудовой переклички миллионных масс рабочего класса во всех концах нашей необъятной родины». Неслучайно «Чевенгур» закончен Платоновым именно в 1929 году, ровно тогда, когда наступал «великий перелом» — его суть отразилась в языке. Мир товарища Сталина, в который окунается читатель, это платоновский «революционный заповедник товарища Пашинцева имени всемирного коммунизма. Вход друзьям и смерть врагам...»
Еще одна принципиальная особенность текста — вал цифр и цифры вала. Советская власть измеряла счастье в тонно-километрах и процентах роста. Вот что пишет своим чугунным языком Сталин: «…если… валовая продукция за прошлый год дала 23% роста, причем тяжелая промышленность в том числе дала рост на 30%, а валовая продукция крупной промышленности на текущий год должна дать рост на 32%, причем тяжелая промышленность в том числе должна дать рост на 46%, — то разве не ясно, что проблема накопления для построения тяжелой промышленности не представляет для нас непреодолимых трудностей».
С 1928-го по 1931 год национальный доход в неизменных ценах увеличился в полтора раза, реальное накопление (прирост запасов и фондов) — в 3,7 раза, а вот непроизводственное потребление (попросту говоря, покупки товаров людьми) возросло всего на 7%.* * Вишневский А.Г. Серп и рубль. Консервативная модернизация в СССР, М., 1998, с. 55–56. Иными словами, в топку индустриализации бросались живые люди — дешевая рабсила, плохо питавшаяся и скверно одетая.
Мотив темпов, скорости, процентов роста становится в те годы главным. Еще в 1927 году Сталин начинает рассуждать об экономике СССР в терминах догоняющего развития. Собственно, любой новый лидер с тех пор начинал именно с этого — что Хрущев, что Путин, который с 2002 года развивал идею повышенных темпов роста. На XV партсъезде в декабре 1927-го вождь ставит задачу «закрепить достигнутый темп, … чтобы догнать и перегнать передовые капиталистические страны». В «Годе великого перелома» он снова возвращается к этой теме. Сталин дважды рассуждает о вековой российской отсталости и возможности ее преодоления. А завершает статью на ударной ноте — словами, которые стали символом технократической утопии по-русски, словами, которые выглядят сегодня не просто забавно, но и вписываются в пейзаж инновационной модернизации по-медведевски: «Мы становимся страной металлической, страной автомобилизации, страной тракторизации. И когда посадим СССР на автомобиль, а мужика на трактор — пусть попробуют догонять нас почтенные капиталисты, кичащиеся своей «цивилизацией». Мы еще посмотрим, какие из стран можно будет тогда «определить» в отсталые и какие в передовые».
Ужас догоняющей модернизации преследовал Сталина еще долго. В феврале 1931-го он скажет: «Задержать темпы — это значит отстать. А отсталых бьют».
Конец «монетаризма»
Биограф Николая Бухарина Стивен Коэн писал, что до 1928 года Сталин был «бухаринцем».* * Коэн С. Бухарин. Политическая биография. 1888–1938, М., 1988, с. 377. То есть отдавал должное (до известной степени) НЭПу, не настаивал на жестоких репрессивных мерах в отношении крестьянства, считал, что деньги на индустриализацию надо тратить в соответствии с ресурсными возможностями. В 1928‑м его позиция радикально изменилась: он стал яростным индустриализатором, противником любых проявлений рыночной стихии, начал отрицать жизнеспособность индивидуального крестьянского хозяйства, лично в начале года осуществил поездку по Сибири и Уралу, «огнем и мечом» руководя процессом хлебозаготовок. Все это есть в законченном и отточенном виде в «Годе великого перелома»: «Рухнули и рассеялись в прах утверждения правых оппортунистов (группа Бухарина) насчет того, что: а) крестьяне не пойдут в колхоз, б) усиленный темп развития колхозов может вызывать лишь классовое недовольство… Все это рухнуло и рассеялось в прах, как старый буржуазно-либеральный хлам».
На самом деле разворот в сторону государственного регулирования, вытеснения НЭПа, давления на зажиточных крестьян начался как минимум с 1926 года. В этом же году был снят с поста наркома финансов Григорий Сокольников, чье высказывание «Эмиссия — опиум для народного хозяйства» стало главным слоганом постсоветских министров финансов. Начались проблемы у одного из творцов денежной реформы 1924 года, выдающегося экономиста и, как сказали бы сейчас, «монетариста» Леонида Юровского, возглавлявшего валютное управление Наркомфина. В 1930-м он, как и другой блестящий русский экономист Николай Кондратьев, был арестован по делу «Трудовой крестьянской партии».
Борясь в 1929 году с «правыми уклонистами» Николаем Бухариным, председателем Совнаркома Алексеем Рыковым и председателем ВЦСПС Михаилом Томским, объявляя их врагами индустриализации и коллективных крестьянских хозяйств, Сталин, по сути, шел против решений XIV съезда партии (1925), в соответствии с которыми следовало «развертывать нашу социалистическую промышленность на основе повышенного технического уровня, однако в строгом соответствии как с емкостью рынка, так и с финансовыми возможностями государства».* * Цитата по: Лацис О. Выйти из квадрата. Заметки экономиста, М., 1989. Но, как проницательно заметил Бухарин, Сталин менял свои экономические и политические взгляды «в зависимости от того, кого он в данный момент хочет убрать».
2003-й — тоже перелом
Разгром «правых» сопровождался технократическим угаром. Летом 1929-го Сталин увеличил годовое задание по промышленному росту и удвоил план по строительству предприятий. Подобного рода тактика применялась потом в соответствии с политическими циклами. Когда в 1930-м с поста премьера был снят Рыков, новый председатель СНК Вячеслав Молотов сообщил об изменении контрольных цифр для третьего года пятилетки: вместо 22% промышленного роста — 45%!
В «Годе великого перелома» Сталин предлагал осуществлять индустриализацию с опорой на собственные силы, без займов и кредитов, чтобы не ходить «в кабалу» к мировой буржуазии. В статье вождь поставил задачу «выработки новых красных техников и красных специалистов» — время «буржуазных спецов», даже «советски настроенных», заканчивалось. «Попутчиков» в литературе это тоже касалось, особенно после публикации «Красного дерева» Бориса Пильняка именно в 1929 году. Другим пришлось более определенно поддерживать советскую власть. В 1931-м, мучаясь той же раздвоенностью, что и в «Зависти» (1927), в пьесе «Список благодеяний» Юрий Олеша вложит в уста своей героини пафосные слова: «Рабочий, только теперь я понимаю твою мудрость… Я смотрела на тебя исподлобья и боялась тебя, как глупая птица боится того, кто ей дает корм».
Сталинская модернизация требовала единства в политике и единомыслия в головах людей. С 1929-го, через кошмар «сплошной коллективизации», процессы, убийство Кирова, XVII съезд победителей 1934 года, страна уверенно въезжала в 1937-й…
…У каждой эпохи советской и постсоветской истории — свой год великого перелома. Последний раз он случился в 2003 году — после ареста Михаила Ходорковского и сворачивания «НЭПа» образца 2000-го (программа Грефа). Пока мы живем инерцией этого года. С надеждой на то, что в нынешнюю эру не состоится свой 1937-й…
1930. Демонстрация трудящихся в дни процесса над Промпартией
«И если развитие колхозов и совхозов пойдет усиленным темпом, то нет оснований сомневаться в том, что наша страна через каких-нибудь три года станет одной из самых хлебных стран, если не самой хлебной страной в мире.
В чем состоит новое в нынешнем колхозном движении? Новое и решающее в нынешнем колхозном движении состоит в том, что в колхозы идут крестьяне не отдельными группами, как это имело место раньше, а целыми селами, волостями, районами, даже округами».
И. Сталин, из статьи «Год великого перелома»
