По разным оценкам, доля детей мигрантов в школах Москвы и Подмосковья составляет от 4 до 15 процентов (в зависимости от района). Все они приехали из разных стран, у всех разные судьбы. Кайс Тахири, ученик 9 класса гимназии номер семь города Подольска, рассказал The New Times, как едва не погиб от бомбы, заложенной террористами в кабульской школе, чем заканчиваются споры с русским учителем истории и за что он благодарен России
фото Роберта Вартанова
Я родился в 1999 году в Исламабаде, столице Пакистана. Мои родители бежали туда от войны. В 2004 году мы вернулись обратно в Афганистан, и жили пять лет в Кабуле, пока не поняли, что нужно уезжать снова…
В школе я был отличником, даже шагал через класс — второй, четвертый, шестой.
Мой отец с 2000 года работал в Москве — торговал на Черкизовском рынке. А потом, когда выяснилось, что моей сестре, у которой ДЦП, в нашей стране не могут помочь, он и нас всех вывез сюда, в Россию. Конечно, была и другая причина. Дело в том, что там очень страшно. Там жизнь человека — как игрушка… Ее очень легко могут отобрать. Какая у меня там была перспектива? Тем, у кого мало денег — а у нашей семьи денег немного — нет шансов пробиться, стать уважаемым человеком.
Но окончательное решение привезти нас в Россию отец принял вот после какого случая. У нас устроено не так, как в России: у нас школа до восьми часов закрыта, и утром все ученики и учителя собираются перед входом. В восемь часов охранник нажимает на кнопку звонка, двери открываются и все заходят в школу. Так вот, около звонка установили взрывное устройство. Охранник бомбу заметил, и потому никто не погиб. Как только папа об этом узнал, он решил срочно нас увозить из Афганистана. И я до сих пор не могу понять — зачем надо было взрывать детей и учителей?
Правда, сейчас в Афганистане уже меньше насилия. Но вот совсем недавно снова взорвали бомбу, и погиб наш дальний родственник. Еще погиб наш сосед. Он, как говорили, был в движении Талибан, но из этой организации вышел — сказал, что не может больше убивать. А через три дня к нему пришли, надели пакет на голову и зарезали…
«Во имя Бога многие готовы убивать»
Мы всей семьей живем в трехкомнатной квартире в Подольске. Нас семь человек — мама, папа, я, старший брат Белал, средний Идрис, старшая сестра Каусар, и младшая Биши-Айша.
В Подольске есть мечеть. Как только у меня появляется свободное время — я иду туда и там учу арабский, потому что наш язык на арабский очень похож. Кстати, неподалеку от мечети отец работает.
То, как много сейчас говорят про исламский терроризм, меня очень беспокоит. Потому что если читать Коран, то там нельзя найти слов ненависти. Но, понимаете, я жил в такой стране… Там многие говорят, что во имя Бога готовы убивать. Большинство из них не умеет ни читать, ни писать. Откуда они узнают о том, что во имя Бога надо убивать? Им это говорят другие, скорее всего, такие же неграмотные люди.
Это все неправильно, потому что Бог один. Какая разница, что мы по-разному молимся, что произносим разные слова? Человек не имеет права отбирать жизнь у другого. Потому что не он ему эту жизнь дал. В мечети я всегда молюсь за мир.
«Майор афганской армии»
| *Центр адаптации и обучения детей беженцев при Комитете «Гражданское содействие» возник в 1996 г. Организует индивидуальные занятия для детей с большими пропусками в обучении, с недостаточным знанием русского языка. |
Сейчас я учусь в девятом классе, и нормально усваиваю программу, но первое время я сидел на уроках и вообще ничего не понимал. Только через пять лет после того, как я приехал в Россию, я стал получать четверки и пятерки. Конечно, мне очень помог Центр адаптации детей беженцев*.
В гимназии, где я сейчас учусь, ко мне хорошо относятся учителя. А до этого я учился в 29-й школе в Балашихе, и там мне всегда на балл ниже оценку ставили, чем ту, которую я заслужил. Наверное, из-за того, что я нерусский, не знаю… У нас в той школе с учителем истории вышел спор, когда он рассказывал о вторжении советских войск в Афганистан. Он уверял, что советские солдаты вошли в Афганистан, чтобы помочь нам. Может быть, поначалу так и было — но когда они встретили сопротивление, разве не стало понятно, что их помощь Афганистану не нужна? Я не знаю, кто здесь историю пишет, но то, что написано в русском учебнике об этой войне — совсем не похоже на то, что говорят в моей семье, и на то, что я слышал, когда жил в Афганистане.
„
Мой дедушка был майором афганской армии. Его убили советские солдаты
”
Мой дедушка был майором афганской армии. Его убили советские солдаты. Бабушка, когда узнала, что мы собираемся в Россию, не то, чтобы была против, просто сказала: «Это ваша жизнь, это ваше решение».
Но к русским в Афганистане сейчас отношение намного лучше, чем к американцам. Вот моего отца чуть не расстреляли американские солдаты, потому что он слишком близко подъехал к их танку на своей машине. А отец говорил по телефону, и не заметил сразу, что на улице стоит танк…
Я очень уважаю русский народ. Я очень благодарен, что могу здесь жить и учиться — у нашей семьи, можно сказать, счастливая судьба, потому что мы избежали беды у себя на родине, и здесь не пострадали от, как это говорят, ксенофобии. У меня очень много русских друзей, они все хорошо ко мне относятся. В Подольске есть националисты, но у меня пока не было с ними проблем. Может быть, потому что меня здесь знают?
Я так давно не видел своих родных. Очень по ним скучаю. Я хочу вернуться в Афганистан, когда получу в России хорошее образование. Я хочу помогать своей стране.
