Блондинка и динозавр — этот анекдот хорошо описывает некоторые ситуации из жизни российской судебной системы, что следует из интервью Антона Иванова, председателя Высшего арбитражного суда (ВАС), которое он дал The New Times. А разговор мы начали с темы, особенно волнующей российское экономическое сообщество — с новых коллизий вокруг компании PriceWaterhouseCoopers (PWC), аудитора «ЮКОСа»

Антон Иванов —
Андрею Колесникову

Антон Александрович, суд первой инстанции признал неосновательным включение в расходы аудитора оплату услуг иностранных консультантов PWC, что было очень негативно воспринято бизнес-сообществом. Высший арбитражный суд не утвердил это решение и направил дело на новое рассмотрение. Суд первой инстанции нашел новые аргументы, подтверждающие виновность компании. Как будет дальше развиваться это дело?

Я не могу высказываться по этим новым аргументам, так как они еще нами не рассмотрены. Могу только прокомментировать постановление президиума ВАС, которое послужило основанием для направления дела PWC на новое рассмотрение.
Главным вопросом в том постановлении президиума был вопрос о распределении бремени доказывания. Кто должен доказать, что расходы на услуги иностранных компаний были экономически не обоснованы? Мы высказали следующую правовую позицию: налогоплательщик должен представить документы, которые в соответствии с законом требуются для обоснования расходов. Если эти документы формально соответствуют тем требованиям, которые установлены, то налогоплательщик свою обязанность выполнил. Есть в представленных документах что-то, свидетельствующее об экономической необоснованности, или нет — бремя доказывания лежит уже на налоговом органе.

— Слишком сложное право —

Постановление пленума ВАС № 53 обязывает налоговиков доказывать отсутствие деловой цели у предпринимателей, а не просто механически начинать преследование за неуплату налогов. Постановление действует уже год. Как складываются отношения между налоговиками и судами?

Эти отношения в любой стране непростые. Особенно это касается судов, которые рассматривают жалобы на действия налоговых органов. (Ведь в России практически не существует административных процедур примирения, и почти все дела переходят в суд. А в Европе более половины дел заканчивается до суда.) Мы решительно выступаем против попыток некоторых налоговых органов применять свои полномочия, чтобы оказать давление на суд. Например, налоговики иногда обращаются в квалификационные коллегии с требованием лишить судью полномочий, когда дело им еще не рассмотрено. Ни одна сторона не должна иметь возможности влиять на деятельность судей, и налоговые органы — не исключение.
Что касается постановления, то благодаря ему ситуация стала более четкой и определенной для налогоплательщиков и налоговых органов. Раньше нередки были случаи, когда налоговики предоставляли суду просто набор фактов без особого анализа деятельности налогоплательщиков и этого оказывалось достаточно. Сейчас такое по смыслу постановления исключено, нужно изучать экономическую суть операции.

За этот год накопилась какая-то статистика, позволяющая говорить об изменении поведения судей?

Число дел по налогам довольно значительно снизилось. Это объясняется тем, что дела о взыскании штрафов ушли. Общий тренд состоит в том, что снижение количества мелких дел привело к улучшению качества рассмотрения более серьезных дел. Судебный анализ стал более глубоким.

Нет ли у вас такого ощущения, что в России чрезмерно усложнено налоговое право?

Да, усложненность есть. Тексты статей Налогового кодекса изложены казуистически. Это текст чиновничьей инструкции, а не нормы, рассчитанной на широкое применение. Проблема в том, что в России никогда не было аналога Налогового кодекса. В Российской империи были фрагментарные налоговые законы, не было единого кодекса. В советские времена не придавали никакого значения налоговому праву, за исключением налогов с физических лиц.
Нынешний Налоговый кодекс слишком формализован. Когда приоритет отдается не экономической природе отношений, а формальным зацепкам, отсылкам к другим законам — это неизбежно влечет за собой проблемы. В едином режиме кодекс никто не согласовал. Когда вы ссылаетесь на другой закон, а он тоже меняется, появляются противоречия. Казуистичному и формальному подходу нашего налогового права способствует законодательство о бухгалтерском учете, основанное на советских стандартах. Если международные стандарты финансовой отчетности основаны на анализе экономической сути, а не на формальной записи в бумагах, то у нас в бухгалтерском учете все наоборот.
Так что есть несколько причин чрезмерной усложненности налогового права в России: сравнительная молодость законодательства, отсутствие практики по применению, формализация бухгалтерского учета и игнорирование экономической сути.

Как правило, тот факт, что обращений в суд стало больше, оценивается позитивно: выросло доверие к суду, правовая культура улучшается. Но не свидетельствует ли это об обратном — о неурегулированности правовых и экономических отношений?

Все зависит от категории дел, по которым граждане обращаются в суд. Если это классический гражданско-правовой спор между двумя частными лицами, то более частое обращение в суд может свидетельствовать о двух вещах: и о том, что граждане отказываются от внесудебной защиты своих прав, и об ухудшении экономической обстановки. Но нередко возникает и другая ситуация. В некоторых регионах был низкий процент гражданских дел. И вот когда там начинают реализовываться новые инвестиционные проекты и начинается экономический рост, количество дел возрастает. Это видно на примере судов Восточной Сибири и Дальнего Востока, республик Северного Кавказа. Там это можно расценивать как свидетельство позитивных изменений.

Другая история, обратившая на себя внимание общественности, — запрос Высшего арбитражного суда в Конституционный суд (КС) по поводу родственников судей за рубежом. Оказывается, если у судьи есть родственники за рубежом, то его могут не допустить к работе с гостайной, а значит, не назначить судьей. И в КС за разъяснениями обратились именно вы. Почему?

Мотив — устранить несоответствие между двумя актами: законом о статусе судей, который предполагает, что назначенный судья допускается к сведениям гостайны без спецпроверки, и законом о гостайне, который предполагает, что при наличии родственников за рубежом лицо может быть не допущено к работе судьей.
Представим, что вы — заместитель председателя суда и работаете в этой должности примерно 20 лет. Ваши родственники уехали в Германию на постоянное место жительства. Вы идете на новый срок, а вам говорят, что раз есть родственники за границей, то, может, не стоит вас назначать? До сих пор по этим основаниям Высшая квалификационная коллегия никому не отказывала в назначении, но риск есть. Мы хотим, чтобы Конституционный суд определил, как поступать в таких ситуациях: нам нужна определенность.

То есть во всей этой истории нет политического подтекста, связанного с ухудшением отношения к иностранцам?

Нет. Мы просто за то, чтобы были понятные и прозрачные правила.

— Независимость под угрозой —

Вы не раз говорили, что сильно преувеличен уровень коррупции в судах. Появились подтверждения вашей позиции?

Я продолжаю придерживаться этой точки зрения. Я не хочу сказать, что случаев коррупции в судейской среде вообще не бывает. Конечно, они есть. Но их намного меньше, чем кажется. Изрядная доля разговоров о коррумпированности судей вызвана не реальными фактами, а попытками иных адвокатов набить себе цену. Увы, мы видим, что молодое поколение адвокатов часто отходит от традиционной этики. Рассказы о том, как адвокат может выйти на судью и решить за деньги дело в пользу клиента, стали уже обычными. А ведь такого не было в советской практике, нет и в нынешней западной. Попросите адвокатов привести хоть один пример, когда адвоката лишили бы полномочий за такие рассказы. Думаю, они не приведут ни одного. К тому же такой адвокат, даже взяв у клиента деньги, не гарантирует положительный результат, а в случае проигрыша в суде обычно рассуждает, что противная сторона «занесла» судье больше. Как в известном анекдоте, когда блондинку спросили, какова вероятность встретить на улице динозавра? Она ответила, что вероятность составляет 50 процентов: «Либо встречу, либо нет». Так вот с адвокатами, которые говорят, что они могут за деньги решить дело в суде, дело обстоит примерно так же.

Другая проблема — решения судов плохо исполняются или не исполняются вообще. В чем причина?

Одна из причин сложившегося положения — бедность граждан, с которых взыскиваются средства. Когда у вас доходы ниже прожиточного минимума, естественно, судебный пристав ничего не сможет получить. С другой стороны, когда признаков бедности много, можно под нее мимикрировать. В ситуации с юридическими лицами на первый план выходит другой аспект. Это особый метод ведения бизнеса, при котором активы раскладываются отдельно от основной операционной деятельности. Поэтому когда возникают претензии по договорам, при помощи которых эта операционная деятельность осуществляется, то выясняется, что активов, с которых можно взыскать средства, нет. Такой принцип разделения активов и операций — почти общее правило ведения деятельности в нашей стране. Причины тому — не очень внятная налоговая политика и опасность рейдерских захватов. Ну и самое главное: мы до сих пор не перешли к влиянию на поведение людей через банковскую сферу, когда деловая репутация определяет возможность заимствования в банках. А возможность заимствования определяет объем благ, который можно приобрести.

Какие проблемы лично вам кажутся принципиальными для судебной системы?

Главная проблема судебной системы — независимость судей. Задача не в том, чтобы ее усилить, а в том, чтобы отстоять. Потому что попытки ограничить независимость судей постоянно предпринимаются. Есть разные законопроекты, которые курсируют главным образом в наших силовых органах. Им очень хотелось бы давать обязательные для исполнения указания нашим судьям. А это можно сделать, только ограничив независимость судей. Наша задача — отстоять этот механизм. Мы можем им гордиться. Потому что гарантии независимости у нас более серьезные, чем во многих европейских странах или в США.

И возможности их сохранения велики?

Шанс есть. Как в анекдоте. Либо урежут, либо нет. А если говорить серьезно, то мы приложим все усилия для того, чтобы сохранить независимость судей.

Высший арбитражный суд является высшим судебным органом по разрешению экономических споров и иных дел, рассматриваемых арбитражными судами, осуществляет судебный надзор за их деятельностью и дает разъяснения по вопросам судебной практики. Он входит в единую судебную систему страны наряду с Конституционным судом Российской Федерации и судами общей юрисдикции во главе с Верховным судом Российской Федерации.

Постановление пленума Высшего арбитражного суда № 53 от 12 октября 2006 года: «Судебная практика разрешения налоговых споров исходит из презумпции добросовестности налогоплательщиков и иных участников правоотношений в сфере экономики. В связи с этим предполагается, что действия налогоплательщика, имеющие своим результатом получение налоговой выгоды, экономически оправданы, а сведения, содержащиеся в налоговой декларации и бухгалтерской отчетности, достоверны... Налоговая выгода не может быть признана обоснованной, если получена налогоплательщиком вне связи с осуществлением реальной предпринимательской или иной экономической деятельности. При этом следует учитывать, что возможность достижения того же экономического результата с меньшей налоговой выгодой, полученной налогоплательщиком путем совершения других предусмотренных или не запрещенных законом операций, не является основанием для признания налоговой выгоды необоснованной».