«Почему мы должны поддерживать диктатуру?»

Сопротивляться решению крымско-татарские активисты не собирались — они убеждены, что их провоцируют на насилие. «Того, что они ожидают — всплеска эмоций, призывов защищать Меджлис до последней капли крови, коктейлей Молотова, — мы им этого не дадим», — заявил The New Times глава управления внешних связей Меджлиса Али Хамзин.

В четверг утром обитатели здания выносили личные вещи и архивные документы — те, которые не были конфискованы во время обыска. В два часа дня к парадному входу подъехал микроавтобус, из которого высыпали судебные приставы в черной униформе. Они заняли здание, оставив троих наиболее телегеничных сотрудников сторожить вход, позируя перед камерами местных каналов под украинским флагом — крымские татары по-прежнему не признают аннексии Крыма.

Зашедшие внутрь приставы заявили, что официально владеющий зданием фонд «Крым» не выполнил судебного предписания, так как на момент их прихода в здании еще находились люди. Они оштрафовали фонд на 50 тыс. рублей и дали время до полуночи, чтобы здание было полностью очищено. В противном случае, пригрозили они руководителю фонда Ризе Шевкиеву, он может быть в следующий раз оштрафован на 200 тыс., а потом отправлен в тюрьму на два года.

Меджлис играет роль постоянно действующего президиума съезда региональных представителей крымско-татарского народа — Курултая. Пока Крым контролировала Украина, крымские татары отказывались регистрировать его как общественную организацию — по их мнению, Меджлис должен иметь более значительный статус, прописанный в законе о коренных народах Крыма. Поэтому в официальном общении с органами власти интересы Меджлиса представляет фонд «Крым», владеющий семью зданиями в Симферополе. Согласно решению властей, все они должны быть освобождены.

Непривычные к особенностям российского правоприменения национальные активисты и местные журналисты вчитывались в выданные властями бумаги, тщетно пытаясь понять, на основании чего арестованы здания. У них на руках имеется документ, обвиняющий фонд «Крым» в двух преступлениях. Первое — несовпадение юридического адреса фонда с местом его фактического пребывания. Действительно, фонд официально зарегистрирован в другом здании — из тех 7, которыми он владеет. Во-вторых, в вину фонду вменяется, что его учредителем является лицо, которому запрещен въезд в Россию, а именно — лидер крымско-татарского народа Мустафа Джемилев. Он стал учредителем фонда в 1992 году, а персоной нон-грата — в апреле 2014. Эти «грубые нарушения» были выявлены в ходе надзорной проверки. Прокурор Крыма Наталья Поклонская считает, что они «порождают причины и условия для возникновения в реальных условиях угрозы общественному порядку, безопасности общества и государства».

Суд по этому иску назначен на 22 сентября. Арест семи зданий, очевидно, является обеспечительной мерой, однако ни в одной из бумаг это не прописано. В постановлении суда просто говорится, что фонд должен покинуть помещения и не имеет права открывать счета в российских банках. Никакого обоснования этим карательным мерам не приводится. Запрет на открытие счетов, кроме того, делает невозможным оплату штрафов, что позволяет властям в будущем обвинять фонд «Крым» во все новых и новых «нарушениях».

Вечером в четверг над зданием Меджлиса все еще висели два флага — желто-голубой украинский и голубой крымско-татарский. Пока в здании находились приставы, две пожилые крымско-татарские активистки открыли окно одного из подвальных помещений и сделали несколько заявлений для прессы на украинском языке, извиняясь за русский акцент. «Слава Украине!» — полушепотом сказала одна из них в конце своей речи.

Крымские татары в большинстве своем — граждане Украины, и они остаются лояльны своей стране. Они с волнением следят за событиями на востоке, желая победы украинской армии. «Когда российские войска окружили наши базы, мы благодарили украинских военных за то, что они не открывали огонь. Сейчас я считаю, что лучше бы они стреляли», — сказала The New Times пожилая крымско-татарская учительница Фатиме Сайтуллаева.

Впрочем, в разговорах с лидерами крымских татар ощущается, что надежд на воссоединение Крыма с Украиной у них мало. «Меджлис по-прежнему считает это оккупацией. Но в какой-то момент мы поняли, что эта ситуация здесь надолго, а то и навсегда», — говорит заместитель председателя Меджлиса Нариман Джелялов. В этой связи, по его словам, лидеры народа решили сфокусироваться на обеспечении безопасности крымских татар и недопущении новой депортации. «Мы согласны в какой-то степени наступить на горло собственным политическим воззрениям ради того, чтобы остаться здесь. Эта стратегия возобладала, хотя не все ее разделяют», — говорит Джелялов.

С главой управления внешних связей Али Хамзиным мы говорили за полчаса до того, как в здание вошли приставы. Все личные вещи, которые он забирал с собой из кабинета, уместились в маленький пластиковый пакет. В его словах сквозило разочарование Украиной. «Все, что Украина говорила эти 23 года, — унитарное государство, один язык, одна вера, одна политическая нация — все это напоминает попытки создать единую советскую нацию», — говорит Хамзин. Он считает Россию агрессором и главным источником конфликта на Украине, однако, по его мнению, именно попытка отмены Радой закона о статусе региональных языков после падения президента Януковича привела к детонации в Крыму.

„

«Мы благодарили украинских военных за то, что они не открывали огонь. Сейчас я считаю, что лучше бы они стреляли»

«Если бы Украина проводила цельную государственную политику в отношении нацменьшинств, у сепаратистов на востоке сейчас было бы гораздо меньше аргументов. Почему они боялись федерализации?» — спрашивает Хамзин, который подчеркивает, что говорит от своего имени, а не от имени Меджлиса. Его риторика резко контрастирует со словами изгнанных из Крыма неформального лидера крымско-татарского народа Мустафы Джемилева и главы Меджлиса Рефата Чубарова.

Новым российским властям удалось кооптировать в свои ряды несколько десятков крымско-татарских политиков, в основном на местном уровне. Самым видным из них стал член Меджлиса Ремзи Ильясов, баллотировавшийся в Госсовет Крыма под номером три по спискам «Единой России». Хамзин признался, что его сын также стал единороссом — членом команды Ильясова. «Он считает, что мы недостаточно оперативны, что нас связывает круговая порука и что на своем посту он также сможет защищать интересы крымско-татарского народа», — говорит Хамзин.

Москвич Владимир Гарначук, работающий помощником главы Крымской самообороны и вице-премьера Михаила Шеремета, утверждает, что отдельные представители Меджлиса пытались договориться с новой властью, но в ответ им было сказано, что от них не требуется ничего, кроме «соблюдения российских законов». «К сожалению, крымские татары используются Украиной в качестве пятой колонны для борьбы с русским населением», — говорит Гарначук, который в Москве стал независимым муниципальным депутатом и позиционировал себя как сторонник Навального.

Крымских татар, идущих на сотрудничество с российской властью, пока абсолютное меньшинство. Серьезным фактором является то, что во главе Крыма Москва поставила Сергея Аксенова — политика, занимавшего агрессивно антитатарскую позицию, когда Крым контролировала Украина. Впрочем, тогда он имел ничтожную поддержку в Крыму. Доминирующее настроение — страх перед возможностью повторения событий 18 мая 1944 года, когда весь народ был в одночасье депортирован в непригодные для жизни районы Средней Азии и Сибири. Ощущение дежавю вызывают непрекращающиеся обыски у крымско-татарских активистов и давление на принадлежащий им бизнес. Например, в конце августа в бахчисарайское кафе «Мусафир», объявленное в прошлом году лучшим рестораном города, среди бела дня ворвались шестеро автоматчиков и несколько сотрудников правоохранительных органов в штатском. Они долго и тщательно проверяли все документы, связанные с его деятельностью. В результате против хозяев было возбуждено административное дело, связанное с неурегулированностью вопроса о правах собственности на землю, на которой расположен ресторан. Оформление собственности находилось на завершающем этапе, но застопорилось из-за смены власти на полуострове.

„

Крымские татары в большинстве своем — граждане Украины, и они остаются лояльны своей стране

Ресторан принадлежит семье Диляры Сеитвелиевой, родной сестре Мустафы Джемилева. Атаке на принадлежащий ей бизнес предшествовал приезд российских телепропагандистов, снимавших фильм про «богатства» Джемилева.

Сеитвелиева уверена, что преследования связаны с желанием российских властей заставить замолчать изгнанного из Крыма лидера крымско-татарского народа. Лично для нее все это стало напоминанием о годах гонений, пережитых в молодости.

В середине 1970 годов они с мужем, вопреки негласному запрету советских властей, купили дом в одной из отдаленных деревень Белогорского района Крыма. Им удалось прожить там четыре с половиной года, в течение которых отчаянно нуждавшийся в молодых специалистах колхоз не давал им работу, а власти, несмотря на наличие дома, отказывались давать им прописку, одновременно обвиняя в нарушении паспортного режима. В конце концов, молодая семья была депортирована. Сеитвелиева вспоминает, что в кавалькаде автомобилей, прибывших за ней, детьми и престарелыми родителями, была пожарная машина — незадолго до этого один из репатриантов поджег себя, когда его пришли депортировать.

Во время выборов, которые большинство крымских татар бойкотировали, корреспондент The New Times оказался на собрании крымско-татарских учителей, обсуждавших, как адаптироваться к новым реалиям в отсутствии сертифицированных в России учебников на крымско-татарском языке. На вопрос, собираются ли они принимать участие в российских выборах, все присутствующие — около 30 человек — отрицательно закачали головами.

На собрании председательствовала еще один ветеран борьбы за право жить на родине, Султание Харахады. В семидесятые она прожила несколько лет в Крыму под постоянным давлением КГБ. Когда депортация казалась неминуемой, она пригрозила пожаловаться Матери Терезе, о которой тогда вещали западные голоса. Неожиданно эта угроза возымела действие — и ее прописали в Крыму. Возвращаться в то, что так напоминает СССР, ей совершенно не хочется: «Эта власть пришла в результате военного переворота. Так что почему мы должны идти на избирательные участки и поддерживать диктатуру?»