Цветная контрреволюция

Но отечественная военная мысль явно желает сказать здесь новое слово. «Сначала военный потенциал <…> стран, организующих свержение неугодного правительства, используется для открытого давления на него. Цель этого давления — не допустить использования силовых структур для восстановления законности и порядка. Затем, с развертыванием оппозицией военных действий против правительственных войск, иностранные государства осуществляют военную и экономическую помощь мятежникам. В дальнейшем коалицией стран <…> может проводиться военная операция с целью разгрома правительственных войск и оказания содействия силам вооруженной оппозиции в захвате власти». Согласитесь, этот сценарий до деталей совпадает с тем планом, который реализует Москва на юго-востоке Украины: сначала она задействовала собственные вооруженные силы, чтобы не позволить украинским силовым структурам справиться с сепаратистами, оказывала поддержку «ополчению», направляя в район конфликта вооружение и инструкторов, а потом перешла к непосредственному вторжению.

Между тем, приведенная выше цитата — из доклада генерала Владимира Зарудницкого, в бытность его начальником Главного оперативного управления Генштаба.

Доклад был сделан в конце мая 2014 года на конференции, организованной российским Министерством обороны. Главной темой стали «цветные революции», которые Кремль рассматривает как главную угрозу безопасности страны. В ходе конференции военные руководители страны сделали сенсационный вывод: все «цветные революции» представляют собой новую форму войны. Генерал Зарудницкий и описывал стандартный, по его мнению, план «цветной революции». В этом контексте аннексия Крыма и действия сепаратистов на юго-востоке Украины могут рассматриваться как некая «цветная контрреволюция», когда Москва сама решила действовать теми методами, которые она приписывает Западу.

Вероятно, в отношении юго-восточных областей Украины этот план был принят в середине марта 2014, когда была успешно завершена аннексия Крыма. Почему же Кремль отказался от крымского сценария? К этому моменту уже около трех недель группировка российских войск находилась на границе с Украиной. Развертывание проходило под видом «внезапной проверки», осуществить которую потребовал Верховный главнокомандующий 26 февраля 2014 года. По тревоге были подняты войска Западного и Центрального военных округов, задействованы воздушно-десантные войска и военно-транспортная авиация. Сейчас очевидно, что «проверка» представляла собой подготовку к крымской и донбасской операциям против Украины. Она дала возможность доукомлектовать соединения, которые предполагалось задействовать, вывести их в районы сосредоточения (в отдельных случаях даже на рубежи развертывания), проверить готовность вооружений и военной техники.

Сосредоточение российских сил на юго-восточной границе Украины первоначально имело целью сковать украинскую армию, не позволить перебросить ее подразделения в Крым. Впоследствии эти силы стали выполнять ту же функцию, но уже поддерживая российскую секретную операцию в Донецкой и Луганской областях Украины, затем, дабы поддержать сепаратистов, они же осуществили прямое военное вторжение.

Чтобы избежать необходимости приглашения иностранных наблюдателей, которого требует Венский документ ОБСЕ*, единственное действующее сегодня соглашение, регулирующее военную деятельность на европейском континенте, и иметь полную свободу рук, Москва объявила, что российские соединения заняты «интенсивной боевой подготовкой» по плану весенне-летней учебы. Якобы, каждое соединение по отдельности отрабатывает собственные учебные задания, которые могут включать переброску на более чем 500 километров на незнакомые полигоны. Но никаких совместных маневров не проводится, стало быть, численность участников каждых маневров по отдельности не превышает лимитов и посему под действие Венского документа эта «боевая учеба» не подпадает.

Следовательно, наблюдателей Россия приглашать не обязана.

Официальная Москва не признала даже факта существования военной группировки. Главнокомандующий Объединенными вооруженными силами НАТО в Европе американский генерал Филипп Бридлав заявлял о 30—40 тыс. военнослужащих. Анализируя размещенные в социальных сетях фотографии и видеосъемку, а также сообщения украинской прессы, в редакционной статье газеты «Ведомости» было высказано предположение, что свои батальонные тактические группы (БТГр) на учения в приграничные с Украиной области могли отправить: 4-я гвардейская танковая (Кантемировская) и 2-я гвардейская мотострелковая дивизии (Таманская) из Подмосковья, 76-я гвардейская десантно-штурмовая дивизия, 31-я гвардейская десантно-штурмовая бригада, 106-я гвардейская воздушно-десантная дивизия, а также 23-я отдельная мотострелковая бригада. После захвата в плен на украинской территории российских десантников в конце августа к этому списку следует добавить 98-ю воздушно-десантную дивизию.

Следует признать: способность перебросить в течение нескольких суток десятки тысяч военнослужащих сама по себе является для российской армии замечательным достижением. Напомним, что в 1999 году, после того, как отряды Басаева и Хаттаба прорвались в Дагестан, потребовалось более двух недель, прежде чем российские войска смогли начать развертывание. Вот как в 2006-м описывал все происходившее никто иной, как Владимир Путин: «Для эффективного ответа террористам нужно было собрать группировку численностью не менее 65 тысяч человек. А во всех Сухопутных войсках, в боеготовых подразделениях — 55 тысяч, и те разбросаны по всей стране. Армия 1,4 миллиона человек, а воевать некому. Вот и посылали необстрелянных пацанов под пули».

Причина столь безрадостного положения была очевидна. В последние 150 лет военное строительство в России основывалось на концепции массовой мобилизации, суть которой — в случае военной опасности под знамена призываются миллионы резервистов. Но у этой концепции была и оборотная сторона — практически ни одно соединение не могло немедленно приступить к выполнению боевой задачи — требовалось доукомплектовать его резервистами.

Важнейшей целью военной реформы, которая проходила с 2008 по 2012 годы, стал отказ от концепции массовой мобилизационной армии. Дружно ныне всеми проклинаемый бывший министр обороны Анатолий Сердюков (а именно ему Путин должен быть благодарен за победы на востоке Украины) отверг мифическую возможность поставить под ружье миллионы. Ведь генералитет просто игнорировал в своих расчетах то, что страна, во-первых, со свистом летит в демографическую яму и, во-вторых, оборонно-промышленный комплекс не имеет возможности вооружить всю массу мобилизованных резервистов современным оружием.

В состав создаваемых сил быстрого развертывания (СБР), вероятно, будут включены воздушно-десантные войска (4 дивизии, пять бригад), морская пехота (4 бригады, 8 отдельных полков), части спецназа ГРУ, три-четыре элитных соединения Сухопутных войск, силы поддержки ВВС и ВМФ. Из планов Министерства обороны следует: в ближайшие годы эти соединения будут формироваться за счет добровольцев. Уже сейчас в составе ВДВ находятся до 20 батальонов, полностью сформированных из контрактников. Есть все основания полагать, что 30—40 тысяч военнослужащих, переброшенных в феврале к юго-восточной границе Украины, и являются костяком будущих СБР.

Надо сказать, этих сил вполне достаточно, чтобы в нынешней ситуации захватить весь юго-восток Украины. Особенно если иметь в виду степень разложения нынешней украинской армии. Однако ровно в тот момент, когда захват «Новороссии» увенчался бы успехом, неизбежно встал бы вопрос: что делать дальше? Вероятно, этим же вопросом задались и военные планировщики после крымского триумфа во второй половине марта этого года. Казалось бы, все козыри на руках: войска уже стоят на границе, организуй еще один референдум и посылай «вежливых зеленых человечков» обеспечивать правильность его проведения.

Однако как раз в этот момент отказ от массовой мобилизации показал свои изъяны. Созданные в результате сердюковских реформ Вооруженные силы решительно не готовы осуществлять оккупационные функции. По иронии судьбы, российские стратеги создавали свои силы быстрого развертывания по лекалам бывшего председателя Объединенного комитета начальников штабов США генерала Колина Пауэлла: они должны одержать быструю победу в ходе боевых действий, а потом быть немедленно выведены. Например, если бы пришлось сдерживать талибов в пределах Афганистана, отбивая концентрированными ударами их попытки прорваться на территорию среднеазиатских государств — что может стать вполне реальной проблемой уже в ближайшем будущем, когда американцы выведут свои войска из Афганистана. Но вот для оккупации нескольких областей Украины этих сил явно недостаточно.

Крымский сценарий вряд ли удалось бы повторить на Донбассе. Ведь Крым было довольно просто отсечь от остальной Украины. Достаточно было перерезать шоссе и железную дорогу, которые ведут через Перекопский перешеек. Но подобное вряд ли можно проделать в Донецкой и Луганской областях. Ведь в этом случае пришлось бы создавать полноценную границу там, где ее никогда не было. Это значит, что надо было бы перерезать не две-три, а несколько сотен (если не тысяч) дорог, связывающих захваченные области с остальной Украиной. И это уже не секретная акция, для проведения которой достаточно нескольких сотен отборных солдат. Нужно проводить вполне традиционную войсковую операцию: с организацией блокпостов на всех более-менее значимых коммуникациях, с необходимостью предотвратить проникновение военных отрядов с территории остальной Украины. Даже если бы Кремлю удалось сосредоточить около 40 тыс. военнослужащих на украинских границах, этого совершенно недостаточно для оккупации. Для этого потребовалось бы никак не меньше 100 тыс. солдат и офицеров. А такого количества подготовленных контрактников просто нет. И, забегая вперед, заметим, скорее всего, уже не будет. Подлые игры с секретными похоронами погибших на Украине десантников, не менее подлые сказки, что они находились там исключительно по собственной воле (что снимает ответственность с пославших их на смерть командиров) в принципе разрушают возможность создания профессиональной армии, подготовленную сердюковскими реформами. Разумный человек добровольно никогда не доверит свою жизнь системе, которая так легко от него отказывается.

Очевидно, именно поэтому, взвесив все возможные риски, Кремль не рискнул повторять крымский сценарий в Донецкой и Луганской областях. Более того, когда в результате боев между украинской армией и так называемыми «ополченцами» последние начали терпеть поражения и российские подразделения были введены в бой, Москва не стала развивать успех. Выбор был сделан в пользу гибридной войны. И это — неожиданное следствие военной реформы.