Усугубление вины

От 2,5 до 3,5 лет получили все осужденные до этого фигуранты «Болотного дела» за исключением одного, самого первого, Максима Лузянина, который отбывает 4,5 года. И не было бы в деле Ишевского ничего необычного, если бы не ходатайство о рассмотрении его в особом порядке, признание вины и сотрудничество со следствием.

Не будем нарушать этику и оценивать позицию защиты, не зная всех деталей этого уголовного дела. Интересен юридический вопрос: «Стоит ли признавать свою вину и сотрудничать со следствием по явно политически мотивированным уголовным делам?» Оставим в стороне также вопросы морали, нравственности и политической дальновидности такого решения. Обратимся к фактам.

Пару лет назад Институт проблем правоприменения в Санкт-Петербурге опубликовал доклад по итогам сравнительного анализа приговоров по делам о кражах, рассмотренных в обычном и особом порядках. Особый порядок предполагает как раз то самое признание вины, возмещение ущерба и помощь следствию. УПК говорит, что при таком условии назначаемое наказание не может превышать 2/3 максимальной планки. Исследователи, проанализировав 10 тысяч приговоров, выяснили, что различия между этими категориями процессов находятся в пределах статистической погрешности. Это означает, что человек, признавший вину, получает ускоренный процесс, такое же наказание, резко ограничивает себя в возможности обжалования приговора в апелляции, кассации и надзоре и вовсе лишает себя права на обращение в Конституционный суд и Европейский суд по правам человека.

Политические уголовные дела, находящиеся на индивидуальном контроле, дополнительных бонусов для признавших вину также не предполагают. Не признавший вину Алексей Навальный по «делу Кировлеса», которому грозило до 10 лет, получил в итоге 5 условно. Не признавшие вину нацболы, захватившие приемную администрации Президента в 2004 году, были освобождены из зала суда по отбытии. Не признавшие вину по тяжкому обвинению о нападении на администрацию Химок Максим Солопов, проведя 3 месяца в следственном изоляторе, получил условно, а Алексей Гаскаров и вовсе был оправдан. Здесь же можно вспомнить освобожденную в зале суда Катю Самуцевич, также не признавшую вину. Далее в ряду — активисты Гринпис, Петр Павленский и активисты арт-группы «Война», в отношении которых уголовные дела и вовсе были прекращены.

Еще ярче картину иллюстрирует самый суровый приговор по «Болотному делу». 4,5 года получил Максим Лузянин, который первым согласился признать вину и сотрудничать со следствием. Существенно меньше своих «подельников» получил только Константин Лебедев — 2,5 года с признанием вины против 4,5 лет, назначенных Удальцову и Развозжаеву. Но здесь картина иная. Широко распространено мнение о том, что Лебедев сотрудничал с правоохранительными органами задолго до всей «болотной истории».

Общий вывод может быть таким: рассчитывать на серьезные уступки могут только те активисты, которые давно и плотно сотрудничают с органами. Всем остальным поблажек от Фемиды ждать, к сожалению, не стоит. Власти расценивают признание вины как проявление слабости. А выигрывают только сильные, потому что Россия сегодня — это Спарта.