Федеральная служба государственной статистики косвенно стала причиной неутихающего скандала, вызванного повышением цен на продовольствие.
Именно опубликованные ею данные оказались спусковым крючком последовавших событий. О причинах роста цен The New Times рассказал руководитель Росстата
Владимир Соколин —
Дмитрию Крылову
Владимир Леонидович, можно ли прогнозировать, что инфляция по итогам этого года будет двузначной?
Сегодня точно спрогнозировать, какая будет инфляция по итогам года, не может никто, потому что если внимательно посмотреть на статистические данные по изменению цен, то мы увидим: летом и в начале осени этого года сложилась уникальная ситуация и пока она продолжается. Совершенно неожиданно произошел серьезный всплеск цен на продовольствие. У нас последние 7— 8 лет все происходило наоборот, в отдельные годы даже наблюдалась дефляция.
На нас серьезно повлияла ситуация на мировых рынках. Поэтому сказать, какая будет инфляция к концу года, — это гадание на кофейной гуще. В той же лодке весь мир. Совет министров стран Евросоюза сейчас эту проблему обсуждает. В Италии прошла акция протеста — целый день спагетти не покупали. В России обострилась проблема не только с зерновыми, но и с молоком и молочными продуктами. По молоку это связано с тем, что импорт сократился в январе-июле в два раза по сравнению с прошлым годом. И в условиях рыночной экономики балансировка идет за счет роста цен.
Но при этом ситуация действительно была неожиданной. Насколько я понимаю, ни Минсельхоз, ни Минэкономразвития к таким событиям не были готовы.
— Внешний форс-мажор —
Cыграл роль внешний фактор, который до этого не принимался в расчет?
Мировая конъюнктура продовольствия десятки лет была довольно спокойной. Но мы же знаем, что производство продовольствия — это не промышленное производство. Тут мало иметь заказ, тут есть еще и ряд сопутствующих обстоятельств, в том числе и погодных. В Европе последние годы природные условия были крайне неблагоприятными для сельскохозяйственного производства. А уровень жизни населения всего мира растет. Да и само население растет, и поэтому, естественно, спрос на эту продукцию высокий.
Наверное, здесь надо говорить и о том, что наша страна с точки зрения функционирования рынка по мировым меркам еще в детском саду. В России рынок всего 15 лет существует. И, конечно, у нас еще нет такого опыта, как у наших коллег в Америке или Канаде. Они свой продовольственный рынок защищают, у них отработаны механизмы. Вот возьмите идею сельскохозяйственных интервенций — это же не наша идея. Это нормальный механизм, который во многих странах используется. И там уже знают тонкости его использования. А мы пока еще спорим, применять интервенцию, не применять интервенцию… Можно, конечно, спорить над тяжелобольным с гангреной, резать ему ногу или не резать: пока будем спорить, он умрет — и уже отпадет нужда в споре.
Сегодня предлагаются различные пожарные меры для решения проблемы. Как вы их оцениваете?
Уже и президент озаботился инфляцией, Государственная дума, премьер… Но, наверное, лучше иметь какие-то отработанные механизмы, их промоделировать, понять, какими способами защищать свой рынок. Конечно, я понимаю, можно сейчас сказать: давайте стимулировать своего производителя, но двукратную потерю импорта по сухому молоку мы этим не восполним. Мы всегда начинаем голову пеплом посыпать, но ведь уже в прошлом году была проведена сельскохозяйственная перепись и опубликованы первые итоги. Мы же ни от кого не скрывали, например, что против наших обычных цифр, которые остались еще с советского времени, в России пашни на 20 миллионов га оказалась меньше. Это, извините, огромная величина!
Или что у нас сельское хозяйство сегодня — это свыше 20 миллионов личных подсобных хозяйств. Я помню, что нам говорили о сельском хозяйстве России, когда я в школе учился полвека тому назад: одна-две лошади, мелкотоварное производство. Мы и сегодня там же остались. У нас почти 60% сельхозпродукции производится в этих личных подсобных хозяйствах. А скажите мне, пожалуйста, если у меня одна корова, молоко которой я использую только для своих нужд, я заинтересован повышать продуктивность этой коровы? Применять какие-то новые технологии? Я имею с нее ведро молока — мне и моей семье хватает. Я еще и выливаю это молоко, потому что у меня деревня в 100 километрах от ближайшего города и дорог нет…
Сегодня мы проводили селекторное совещание по этому вопросу со своими коллегами — администрация начинает предпринимать разные меры, чтобы исправить ситуацию, в том числе бросились закупать это молоко по крестьянским хозяйствам. Но это же разовая акция. Наладить такую работу очень сложно.
Кстати, я должен сказать, у нас та же сельхозперепись показала, что ситуация начинает потихонечку меняться к лучшему: появляются крупные хозяйства, крупные фермеры. Они получили наконец доступ к кредиту. Это очень важно, потому что в рыночной экономике все начинается с финансовых ресурсов.
— К критике монетаризма —
А у российских денежных властей в сложившейся ситуации имеется механизм удержания инфляции в заявленных рамках?
При чем здесь денежные власти? Давайте не фантазировать. Вот я вам только что нарисовал картину. Скажите мне, пожалуйста, какой монетарный фактор в том, что у вас за счет роста импортных цен импорт сократился в два раза? Что, собственно говоря, импортеры продукции могут сделать? Они купят сухое молоко по цене в два раза больше, предложат потребителю, а потребитель в определенный момент просто не будет покупать по этой цене. По мере роста каких-то доходов получаемый нами доход позволит покупать — будем покупать. А монетарного фактора здесь нет.
Вот когда мне начинают говорить про монетарный фактор, я всегда отвечаю: коллеги, он работает, и даже спорить с этим не буду. Но он работает в сбалансированной рыночной экономике, когда рынок полностью насыщен товарами и услугами. В такой товарной группе, как теле- и радиотовары, куда входят телевизоры, видеомагнитофоны, компьютеры, диктофоны, телефоны, уже пять лет устойчиво снижаются цены.
Вернемся к молоку, сыру, хлебу. Чуть-чуть рынок просел с точки зрения удовлетворения спроса — и все. И выясняется, что негде товары взять: запасов нет, а производитель не может быстро и гибко отреагировать.
Если мы посмотрим на статистику уровня потребления, то увидим, что пока мы проигрываем даже Румынии с Болгарией. Я не говорю про имущих, я говорю про население России в целом. У нас душевое потребление многих продуктов питания низкое, кроме хлеба и картошки: это наш первый и второй хлеб. Вот по этому — да, мы уже обогнали всех, но если вы будете говорить с диетологами, со специалистами по питанию, они объяснят, что это далеко не лучшие продукты. Лучше фрукты есть. У нас, кстати, потребление фруктов быстро растет, но мы еще серьезно уступаем европейским странам.
Вся эта ситуация, с моей точки зрения, еще раз ярко показала, что дело не в монетарных факторах, а в том, что проблема насыщения нашего рынка существует и, видимо, еще долгие-долгие годы будет существовать. И второе: надо всегда иметь в загашнике систему мер по регулированию рынка.
— Неэффективные барьеры —
Сейчас активно обсуждается тот факт, что в сентябре из России вывезено на экспорт рекордное количество зерна. Это повлияет на ситуацию?
Я торгую зерном, я продавец зерна. Моя задача — купить дешевле, продать дороже. Если я могу продать в два раза дороже, я продам. Ну это ведь просто! А мы начали спорить. И вот мы спорили все лето, спорили сентябрь, на дворе середина октября — наконец чиновники, после уже очевидных фактов, договорились1. А вот американцы реагируют на это моментально — механизм уже отработан.
С чем тогда это связано? Получается, что российские власти еще не полностью готовы к восприятию рыночных реалий?
Конечно. Один рыночник, другой наполовину рыночник, третий еще живет в позавчерашнем дне. А что делать? Проще всего — запретить, закрыть. Скажем, по растительному маслу — там цены тоже пошли вверх. При этом сегодня в мире главным производителем подсолнечного масла является Российская Федерация, на втором месте стоит Украина, на третьем — Аргентина. Все остальные страны этого масла производят столько, что мы даже в лупу бы не увидели. Россия производитель, а у нас цена на масло растет. На него действительно спрос. Это дешевое сырье. Рапс и растительное масло стали биотопливом в условиях роста цен на нефть. И что, теперь повышать, запрещать? Но вроде мы с мировой торговой системой уже договорились, что будем искать цивилизованные выходы.
Да и не решить так проблему — мы все это уже проходили. Когда у нас было 11 долларов за баррель и надо было какую-то часть нефти направлять на собственные нужды, ввели запретительные пошлины на нефтепродукты. В этот момент цены в мире пошли вверх, а мы по-прежнему держим эти пошлины. И завалили всю страну мазутом. Уже все станции тепловые стали кричать в голос: не везите больше мазут, а нефтяники говорят, что им некуда мазут девать, это же отходы нефтепереработки. По цене, в которую включена пошлина, никто не купит. В итоге вообще сняли пошлины с мазута, но те, кому у нас мазут был нужен, уже нашли другой источник. С мазутом нет проблемы в мире. Кого мы наказали? Сами себя.
__________
1 Речь идет о повышении экспортных пошлин на зерно.
