15 октября 1814 года, 200 лет назад, родился великий русский поэт Михаил Юрьевич Лермонтов. Его юбилей в России отметили с уважением, но подчеркнуто скромно.
Перечень таков: региональные мероприятия (омичи рисуют профиль Лермонтова), нечто постмодернистское — мультижанровый трибьют-альбом «Лермонтов. 200 лет по встречной», записанный российскими музыкантами, гала-концерт(!) в Большом театре и пресс-конференция, приуроченная к юбилею. Уровень — внимание! — замминистра культуры Аллы Маниловой. Владимир Мединский не снизошел — не царское это дело.
Не стоит преувеличивать политическое значение понижения уровня празднования знаменательного юбилея. Но в России теперь все — с политическим подтекстом. И политизация эта происходит не столько снизу, сколько сверху: до чего ни дотрагивается верховная власть — будь-то общество «Мемориал», школьные программы или игрушки в детском саду — всюду обнаруживается второй слой и крамола, которую надо немедля запретить. Причина кроется в содержании политического момента в России, когда свободное высказывание не приветствуется, а за антиклерикальные действия можно получить срок. И всюду видятся аллюзии, аллюзии, аллюзии. А в стихах Михаила Юрьевича их многовато, и все они какие-то прямолинейные…
Если представить, что Роскомнадзор функционировал бы в эпоху Николая I, то он переплюнул бы государя по части политической цензуры: издание, публиковавшее стихи Лермонтова, получило бы предупреждение и оказалось на грани закрытия, а что сделали бы с самим автором — страшно подумать. За «Вы, жадною толпой стоящие у трона, / Свободы, Гения и Славы палачи!» Лермонтов от царя в режиме ручного управления получил лишь перевод на Кавказ без понижения в чине. (Опять же романтизация Кавказа Лермонтовым сейчас показалась бы несколько неуместной).
В советское время антигосударственные инвективы Лермонтова сходили поэту с рук, потому что он считался критиком самодержавия, а коммунистическая власть вела свою родословную от борьбы с самодержавием. Хотя Сталин как раз очень не любил тех самых борцов — старых большевиков, и нередко, окормив поначалу пайками из столовой в Большом Коммунистическом переулке, все-таки постреливал их.
Настали новые времена — и пошли аллюзии.
Ну, например, Лермонтова очень хорошо читать на оппозиционных митингах. Причем разные его произведения могут подойти политическим силам разной степени радикальности и ориентации — и правым, и левым. К тому же исторический контекст в массовом употреблении поэзии утрачен, и потому стихотворение бьет прямо в цель.
В юношеском произведении проще всего увидеть пророчество (собственно, оно с той самой юношеской прямотой названо «Предсказанием»):
«Настанет год, России черный год,
Когда царей корона упадет;
Забудет чернь к ним прежнюю любовь,
И пища многих будет смерть и кровь».
Или — для борцов с политической апатией и агитаторов за оппозицию среди трудящихся с Поклонной горы:
«Сыны снегов, сыны славян,
Зачем вы мужеством упали?
Зачем? Погибнет ваш тиран,
Как все тираны погибали!..»
Или космополитическое — ария «иностранного агента»:
«Опять вы, гордые, восстали
За независимость страны,
И снова перед вами пали
Самодержавия сыны…»
На исторических примерах Лермонтов отстаивает классическое естественное право народа на восстание:
«Ты мог быть лучшим королем,
Ты не хотел. — Ты полагал
Народ унизить под ярмом.
Но ты французов не узнал!
Есть суд земной и для царей.
Провозгласил он твой конец;
С дрожащей головы твоей
Ты в бегстве уронил венец».
А этот мятущийся интеллигент, из военных, Печорин, по своим поведенческим установкам — типичный креакл?!
А вот антипатриотическая речь лица, не заявившего вовремя о своем двойном гражданстве:
«Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ,
И вы, мундиры голубые,
И ты, им преданный народ».
Как здесь не начать играть в слова — например — «отмытая Россия»… Начинаешь где-то понимать депутата Яровую, когда она озабочивается единым учебником по литературе, — без единственно верного комментария, уничтожающего все аллюзии, здесь не обойтись.
Другое дело — Александр Сергеевич Пушкин, хоть и свободолюбец, ставивший закон выше царей («стоите выше вы народа, но вечный выше вас Закон» — с чем, по нынешним временам, не всякий работник судебной системы согласится, не говоря уже о силовиках), был патриотом, приветствовал взятие Варшавы, называл правительство «последним европейцем» — с тех пор всякий кабинет министров в России лопается от гордости. А Лермонтов всего лишь заигрывал со славянофилией. Да и происхождение подкачало — шотландец, что подозрительно, в отличие от Пушкина, который вполне политкорректный арап…
Словом, проще отметить Лермонтова в рамках придыханий по школьной программе, проскочить юбилей — казенно, по-минкультовски. И — двигаться дальше в поисках патриотической поэзии и прозы, навстречу единому учебнику. Ну и простить ему все за «Бородино» (читали 80 % россиян — ВЦИОМ), которым Лермонтов заслужил реабилитацию и гала-концерт в Большом театре. А также грядущее посещение усадьбы Тарханы Владимиром Путиным, когда-то использовавшим «Бородино» в предвыборной борьбе…
Патриотический порыв, разбуженный в разных слоях сегодняшнего общества, доводит ситуацию до абсурда. Уже недостаточно патриотичен Солженицын — как нас учит писатель Поляков — ровно потому, что непатриотично муссировать тему сталинских репрессий (побочное следствие — попытки Минюста расправиться с «Мемориалом»), а отмена крепостного права, в трактовке Зорькина и Михалкова, разрушила Россию, еле-еле державшуюся, как и сегодня, на нескольких скрепах.
В общем — это оскорбительное, непатриотичное отношение к своему народу, которому нельзя давать воли, которому нужны только рамки, границы, запреты и скрепы (неважно — крепостное право, марксизм-ленинизм, 58-я статья или «патриотизм» по Мединскому), иначе он с собой не справится и страну (читай: власть) развалит.
Лермонтову же Михаилу Юрьевичу можно снисходительно вернуть бумерангом его же высказывание:
«А он, мятежный, просит бури,
Как будто в бурях есть покой!»
Нет в них никакого покоя, один оранжевый яд…
