Почему вы обратились к жанру мюзикла?
Захотелось. Желание сделать на эту тему музыкальный спектакль возникло 40 лет назад, когда я посмотрел в театре Товстоногова «Историю лошади» — был такой музыкальный спектакль по повести Толстого «Холстомер» (авторы инсценировки — Юрий Ряшенцев и Марк Розовский), который мне очень понравился. А еще в то время, если помните, был весьма популярен «Иисус Христос-суперстар» (рок-опера на музыку Эндрю Ллойд Уэббера. — The New Times). И поскольку я сам тогда был другим человеком, то задавался вопросом: если уж можно таким образом сделать историю Христа, Библию, то почему бы не сделать Достоевского?
Так что идея мюзикла зародилась давно, проходила разные стадии — желание работать, потом нежелание… Для меня важна эстетика Достоевского — его основополагающая идея о свободе поступка и ответственности за него. А называть спектакль можно по-разному — мюзикл, рок-опера, музыкальный спектакль. Все это касается одного — люди поют, танцуют и что-то говорят.
И все же пока спектакль «заявлен» как мюзикл — жанр, который в массовом сознании ассоциируется с чем-то американским. Вы «американизируете» Достоевского?
Меньше всего меня волнует массовое сознание. Потому что оно неизбежно ведет к абсолютному опошлению и вульгаризации всего. Массовое сознание потребляет «продукт» и гамбургер.
Кто ваши будущие зрители?
Это, наверное, моя ошибка, причем она делается принципиально: я вообще не ищу «адреса». «Адрес» — это я сам. Хорошо, если мне понравится. А если понравится еще кому-то, буду счастлив.
Сейчас в стране взят курс на поддержку «настоящих» русских ценностей, «истинной» русской культуры…
Ой, сегодня говорят одно, завтра — другое, а послезавтра и то, и другое забудется. Я задумывался на эту тему. Если говорить о чисто русском, то тогда это балалайки, лапти, квас… А ведь Феофан Грек был греком. А Достоевский невозможен без Пушкина, а Пушкин невозможен без Парни и Шенье… Русское — нерусское… Как можно это разделять? Ну пусть кто-то попытается разграничить…
Вы отказались выдвигать свой фильм «Белые ночи почтальона Алексея Тряпицына» на премию «Оскар» на том основании, что — сошлюсь на ваше открытое письмо нашему оскаровскому комитету — вы всегда противостояли «голливудизации» российского кинорынка…
Я уже все сказал об этом. Можно только повторить… Но вообще, честно говоря, самая серьезная основополагающая мысль — это то, что американская идея, американская мечта губительна для мира. Потому что если мир будет жить так же, как живет Америка, то не хватит ресурсов и четырех планет. Потому что средний американец использует в 16 раз больше энергии, чем средний замбиец. И в 30 раз больше воды, чем средний эфиоп… Знаете, я однажды написал статью «Большевик Буш». В ней идет речь о том, что неграмотность ведет к надменности. И общая безграмотность американской политики привела к надменности США. К тому, что американцы уверены: их образ жизни может быть привнесен на штыках. Мы все это знаем.
Многие считают, что наше отчуждение от западной культуры ни к чему хорошему не приведет.
Вообще, знаете, я — плохой пропагандист. Я не могу быть пропагандистом ни левого, ни правого. Мне это претит. Я хотел бы быть свободным художником. И я не хотел бы, чтобы каждое мое высказывание рассматривалось с точки зрения «а к какой стенке я прислоняюсь, к правой или левой?» Я в принципе против партийности и дружбы против кого-то.
А «отчуждение»… Вот вы какие-то слова говорите… Их даже не нужно произносить. Отчуждение от чего? Мы — часть Европы. Ведь Европа не загнивает. Загнивает изуродованная посредственностями идея либеральных ценностей. Загнивает старательно выращенная в инкубаторах европейской бюрократии «политическая корректность», которая сделала Европу тюрьмой идей. Диктатура корректности обезглавила выдающуюся философскую мысль Европы. Сегодня нельзя сказать что-либо, пусть даже глупость, не оглядываясь по сторонам, чтобы не прилепили ярлык. В Европе тоже есть здоровые, нормальные люди, понимающие основы европейской культуры. Ведь европейская культура как была, так и осталась. А вот либеральные идеи, которые разрушают эти культурные основы, действительно приводят к загниванию. Потому что в погоне за новизной уже разрушена, например, классическая музыка. Больше никто не пишет симфоний, опер… Происходит закат Европы. Это безусловно.
А за нас, за граждан России, вы не боитесь? Не боитесь, что мы окажемся в изоляции?
Вы сейчас в Италию поехать можете?
В принципе могу.
Ну так о чем вы говорите, какая изоляция? Советский Союз был в течение 60 лет изолирован. И создал великую культуру и искусство. Ну как можно бояться изоляции? Вот когда джинсы купить нельзя было, когда пластинки на рентгеновских снимках делали — вот это я понимаю… Во времена интернета никакой изоляции быть не может.
Интернет в России тоже хотят взять под контроль.
Да ладно! Обжегшись на молоке, не надо дуть на воду. Мы — часть Европы. Другой вопрос, что Европа не понимает: она без нас не проживет. А мы без нее проживем. Европе деваться некуда — у нее через 30 лет просто не будет питьевой воды. На Западе — соленая вода Атлантики, а у нас, в России, четыре крупнейших реки Сибири — вся вода питьевая.
То есть мы можем общаться с другими странами только за счет своих ресурсов?
А все страны друг с другом общаются за счет ресурсов. Европа общается за счет интеллектуальных ресурсов. Мы — за счет того, чего у нас больше. Это нормально. Другое дело, что хотелось бы развивать наш интеллектуальный потенциал. Но это вопрос будущего. Вообще мне кажется, что вы как-то слишком грустите…
Просто мне не по себе от всего, что сейчас происходит.
Скажите, у вас в семье все здоровы?
Да, слава Богу.
Вот и считайте себя счастливой.
