Кристоф де Маржери и великая держава с одной антенной-маячком вместо двух
С самого утра 21-го у терминала «Внуково-3» дежурили съемочные группы
фото: Сергей Савостьянов/ИТАР-ТАСС
20 октября бизнес-джет Falcon-50 63-летнего Кристофа де Маржери, президента-генерального директора нефтяной компании Тоtal, четвертой по объему добычи в мире после Royal Dutch Shell, BP и ExxonMobil, пробежав 800 метров по взлетно-посадочной полосе «Внуково-3», что по соседству с правительственным «Внуково-2», находящимся на балансе ФСО, при взлете задел правым шасси неизвестно каким образом оказавшуюся на его пути снегоуборочную машину, за рулем которой сидел 60-летний Владимир Мартыненко. В его крови три часа спустя экспертиза обнаружила 0,6 промилле алкоголя…
40-летняя карьера одного из самых блестящих топ-менеджеров Франции (да и всего мира, наверное) разбилась об «раздолбайство такое, что слов нет» (цитата из замминистра транспорта В. Окулова, экс-гендиректора «Аэрофлота»).
«Дороги — наша извечная российская беда, а со второй бедой мы (в очередной раз) столкнулись на днях во «Внуково», — честно признался, беседуя 23 октября с участниками дискуссионного клуба «Валдай», глава президентской администрации Сергей Иванов. Но он не ответил на извечные российские вопросы: кто виноват и что делать?
Для путинской России Кристофер де Маржери был одним из самых ценных иностранцев
Залог успеха
Кристоф де Маржери был олицетворением французского духа — эпикуреец, любящий людей (а особенно виски) и не откладывающий жизнь на потом, но и рачительный счетовод, знающий цену полезным связям. Треть его карьеры прошла на Ближнем Востоке, где он научился прекрасно ладить с режимами (включая саддамовский), далеко не всегда подпадающими под западные определения легитимности. Но при этом выручка Total c 133 млрд евро в 2006-м, когда де Маржери стал исполнительным директором компании, выросла до 172 млрд в 2013-м.
Любая страна, где вела бизнес Total, была для де Маржери прежде всего территорией, а не идеей, как, например, для Джорджа Сороса, ушедшего из России вместе со всеми своими проектами еще в начале нулевых годов, а точнее — в 2003-м, когда Путин начал атаку на ЮКОС. Но Сорос был американец, а Маржери — француз. В путинской России он чувствовал себя как рыба в воде, с полуслова понимая своих российских визави, пусть отношения с ними складывались не всегда гладко. Родство политических культур Франции и России — патернализм, полезные связи, кулуарные договоренности, телефонное право — устраняло многие барьеры. Правда, у себя дома Маржери пользовался всеми благами демократии. Он вслух жаловался на родное (французское) государство, которому-де принадлежит 55 % национального ВВП, но государство и не требовало от него лояльности в обмен на возможность заключать контракты там, где ему вздумается. У него были напряженные отношения с экс-президентом Саркози, но французская прокуратора так ни разу и не поинтересовалась, а всегда ли правильно Total, которая в основном работает за границей и по этой причине почти не платит налогов во французскую казну, оптимизирует собственную налоговую базу. В 2006-м де Маржери, правда, обвинили в даче взяток чиновникам Саддама Хусейна, но в прошлом году дело было закрыто, а обвиняемый полностью оправдан…
В тот роковой для себя вечер Кристоф де Маржери возвращался с закрытого совещания, которое премьер Медведев проводил в «Горках-9» с элитой иностранного бизнеса, не подчинившейся международным санкциям. Он был «настоящим другом России», как подчеркнул в телеграмме соболезнования президенту Олланду президент Путин, и личным другом Геннадия Тимченко, главы газовой компании «НОВАТЕК» (в партнерстве с ней Total должна была наладить на Ямале производство сжиженного природного газа), который, в свою очередь, является личным другом Путина. На пару с Тимченко они возглавили консультативный совет при Франко-Российской торгово-промышленной палате (CCIFR), которому с самого начала была обеспечена стопроцентная личная поддержка и Кремля, и Елисейского дворца. В апреле, когда на Западе еще не прошел шок от аннексии Крыма, CCIFR задумала провести конференцию в Париже, фрацузский МИД возражал, предлагая отложить мероприятие. Но авторитет и связи де Маржери в итоге взяли верх. На конференции он выступил и за себя, и за отказавшегося лететь в Париж Тимченко, над которым уже тогда нависла тень персональных санкций: Total остается в России и с Россией — таков был пафос его короткой речи. Для Кремля такие люди среди европейской элиты — на вес золота, особенно сейчас, когда из-за санкций отток иностранных инвестиций исчисляется в десятках миллиардов долларов. А тут какой-то снегоуборщик…
Как это вообще могло произойти? — слышится сейчас со всех сторон. Но знакомясь с обстоятельствами катастрофы, задаешься другим вопросом: а как этого удавалось избежать до сих пор?
На месте крушения самолета Dassault Falcon-50 в аэропорту «Внуково». 21 октября 2014 г.
Безопасность в некомплекте?
Почему снегоуборщик Мартыненко оказался непреодолимым препятствием? При скорости 200 км/час, до которой разогнался Falcon-50, и при видимости 300 м (дымка, туман) у вас есть в запасе только 6 секунд, чтобы что-то изменить в алгоритме взлетного режима, говорят бывалые летчики. Из них три уходят на мгновенную оценку обстановки, остаются еще три, когда сделать уже ничего нельзя. К тому же, как показало расследование, пилоты получили от диспетчеров сигнал: полоса свободна, разрешаю взлет. Наконец, взлетно-посадочные полосы во «Внуково» освещены плохо и к тому же неровные, видно только треть полосы — об этом рассказал французской газете Le Parisien пилот самолета, который должен был взлетать сразу за де Маржери. Он же заметил, что «во «Внуково» ничего не соответствует международным нормам, процедура получения разрешения на маневр от командно-диспетчерского пункта — запутанная. Из-за запрета на разворот мне пришлось как-то провести более часа над аэропортом».
Но иностранцы, как нам уже хорошо известно из телепередач, часто клевещут на Россию. А на самом деле, как напомнил зарвавшемуся Западу 24-го числа на том же «Валдае» президент Путин, у нас идет «дальнейшее совершенствование институтов демократии и открытой экономики, ускоренное внутреннее развитие с учетом всех позитивных современных тенденций в мире, консолидация общества на основе традиционных ценностей и патриотизма».
Что ж, тогда послушаем своих специалистов. Внимательно так послушаем и вникнем, даром что дилетанты в летном деле. «Аэропорт «Внуково» (внимание: состоящий из трех терминалов, один из которых правительственный) до сих пор (!) не начал работать как воздушная гавань третьей (т.е. полностью соответствующей всем международным нормативам) категории ИКАО», — заявил на пресс-конференции Фарит Тажетдинов, сопредседатель профсоюза диспетчеров аэропорта «Внуково».
Отдавая разрешение на взлет, диспетчер руководствуется: а) собственным осмотром летного поля; б) радиосообщениями от инженеров и техников наземных служб, в том числе о том, свободна ли действующая полоса от спецтехники; в) данным локаторов надзорного поля.
В полночь с 20-го на 21-е, когда готовился к взлету Falcon-50, визуально оценить состояние полосы из-за погоды было невозможно, радиосвязь с инженерами, как показало расследование, не работала, а локатор надзорного поля, как признал Тажетдинов, вообще работает со сбоями, то есть надежней опять-таки самому взглянуть на поле, чем довериться такому оборудованию. Но поскольку и разглядеть тогда что-либо было трудно, да к тому же и связь не работала…
О чем тут речь? О том, что все три фактора в 23:58 по московскому времени сошлись в отрицательной величине и наличие препятствия на полосе гарантированно вело к катастрофе. А еще о том, что случившееся во «Внуково» 21 октября больше не повторится только если: погодные условия всегда будут нормальными, связь с инженерами всегда будет хорошей, а локатор будет работать без сбоев. Причем локаторы — это вообще отдельная история. Госкорпорация под названием «Аэропорт «Внуково» закупила датское оборудование, но почему-то в неполном функциональном варианте. «У нас есть только одна антенна, — говорит Тажетдинов, — которая выдает первичную обезличенную информацию», то есть если на полосе стоит большой боинг — то его еще видно, если бизнес-джет, то видно уже хуже, а если снегоуборщик Мартыненко, то это — «световая точка, ее видно очень плохо, она может просто исчезнуть». По той же причине — недокомплект оборудования — на летное поле с одной антенной-маячком, вместо положенных двух, выезжает и спецтранспорт. То есть разговор еще и о том, что наши госкорпорации (чье начальство иной раз вполне может потягаться с личностями масштаба де Маржери годовыми зарплатами), оборудование, от которого зависят человеческие жизни, могут закупать, получается, в некомплекте, зато — и это знает вся страна — не привыкли экономить на бонусах и служебных авто для чиновников: здесь у нас все в комплектации «люкс». И мы, скорее всего, ничего об этих некомплектах так и не узнали, если бы не гибель приближенного к Кремлю (и лично к президенту) иностранца, и не естественное желание работающих во «Внуково» профессионалов сохранить репутацию.
На месте крушения самолета Dassault Falcon-50 в аэропорту «Внуково». 21 октября 2014 г.
Контраргумент оптимистов: то, что произошло 21-го во «Внуково», могло произойти в любой стране, да и бывало ведь в зарубежных аэропортах всякое. Так что, дескать, не надо из конкретной человеческой беды делать глобальных выводов, тем более касательно имиджа России (именно в таком духе высказался, комментируя гибель де Маржери, замглавы комитета СФ по международным делам Андрей Климов).
Да, всякое, конечно, бывало в зарубежных аэропортах. Да и диспетчеры «там», бывает, трагически ошибаются — вспомним катастрофу над Боденским озером. Разница в другом: «там» в разы меньше предпосылок для трагедий — ровно потому, что иначе устроены взаимоотношения государства и общества. «Там» не станут закупать оборудование, от которого зависит безопасность сотен тысяч людей, в «некомплекте», потому что «там» бизнес дорожит своей репутацией, а «некомплект», приобретенный на деньги налогоплательщиков, — это крест на ней. Там ключевые сферы экономики не живут в режиме ручного управления, когда один человек определяет, что, кому и в каком размере отстегнуть из бюджета, а кому пора и показать его место; когда компетентность, эффективность и ответственность на всех уровнях легко размениваются на политическую лояльность. И так — из года в год. И есть опасение — что уже надолго. Только в итоге все оборачивается тем, что, будь вы хоть сто раз лояльны и безмерно гордитесь статусом России как великой державы, безопасность вам не обеспечит никто. Даже тот единственный, кто дергает за все нитки и называет вас другом.
40-летняя карьера одного из самых блестящих топ-менеджеров Франции (да и всего мира, наверное) разбилась об «раздолбайство такое, что слов нет»
фото: Vincent Kessler/Reuters, ИТАР-ТАСС
