«Советская власть нас кругом обманула…»

Нападение на Финляндию 30 ноября 1939 года население СССР восприняло неоднозначно. За десять предвоенных лет жертвами сталинской социальной политики стали не менее 9 млн человек, включая погибших от голода, раскулаченных, расстрелянных за «контрреволюционные преступления». Поэтому во время финской войны подлинные настроения советских граждан выглядели далеко не такими благостными и восторженными, какими впоследствии их описывали советские авторы**. В декабре 1939 года рукописные листовки «с клеветой на партию и советское правительство» распространялись в Ленинграде***.

Регулярные сводки органов НКВД резко отличались от митинговых резолюций и коллективных писем, клеймивших «финскую белогвардейщину». Например, на фронте особисты фиксировали такие заявления красноармейцев: «У нас в Советском Союзе вообще нет правды, нет законов, такие, какие должны быть в наших интересах», «Гитлер лучше заботится (о своих гражданах. — The New Times), чем Сталин, у нас нет родины», «Пришло время рассчитаться с коммунистами за троих детей, потерянных в 1933 году», «Перестрелять надо всех, кто нас привел сюда, а особенно командиров»* и т.д.

Неоконченная гражданская

Тем временем в европейской эмиграции находились тысячи чинов Белых армий и их детей, членов русских воинских и политических организаций, готовых использовать любую возможность для возобновления вооруженной борьбы против большевиков, — казалось, война в Финляндии предоставляла им такой шанс. «Мы должны будем вложиться в эту борьбу, памятуя, что каждая пуля против Красной армии нам выгодна, — писал на страницах журнала «Часовой» капитан-марковец** Василий Орехов. — Каждый удар по большевикам идет на пользу России и каждая неудача Сталина — радость русского народа»***. Георгиевский кавалер, штабс-капитан Адриан Борщов в рапорте на имя начальника I (французского) отдела Русского общевоинского союза (РОВС), генерал-лейтенанта Владимира Витковского предложил сформировать при помощи союзников Особый Русский Финляндский Корпус****.

29 декабря 1939 года с письмом к Карлу Густаву Маннергейму обратился его бывший подчиненный по отдельной Гвардейской кавалерийской бригаде 1914 года генерал-лейтенант генштаба Николай Головин, герой Первой мировой войны, известный ученый и ревнитель военных знаний. Он начал письмо с «выражения восторга перед доблестью финского народа» и рекомендовал фельдмаршалу членов Национально-трудового союза нового поколения (НТСНП), готовых вести антисталинскую агитацию. От «новопоколенцев» в Финляндию выехал Аркадий Столыпин — сын русского премьера. Однако предложения руководителей НТСНП сформировать группы парашютистов для десантирования в районы расположения лагерей, чтобы поднять восстание заключенных, не встретили понимания у французских союзников.

Предложения русских эмигрантов о создании воинских подразделений из пленных красноармейцев встречали в штабе Маннергейма отрицательную реакцию. В середине января 1940-го ситуация изменилась. Русские эмигранты получили возможность служить в армии Финляндии, в том числе местные чины РОВС — подпоручик-марковец Владимир Бастамов, корнет Лабинский, член НТСНП Куксинский и др. Из Британии прибыл летчик-истребитель князь Эммануил Голицын, зачисленный в учебно-тренировочную эскадрилью. Наконец, из Франции через Швецию в Финляндию прилетел Борис Бажанов — бывший технический секретарь Политбюро, бежавший из СССР в 1928 году. Он встретился с Маннергеймом в его ставке в Миккели и получил разрешение на формирование отрядов Русской народной армии (РНА) из военнопленных. Начальник РОВС, генерал-лейтенант Генерального штаба Алексей Архангельский, проживавший в Брюсселе, предоставил в распоряжение Бажанова кадры Финляндского подотдела Союза во главе с капитаном Федором Шульгиным.

Антисталинские лозунги

Маннергейм скептически оценивал шансы на набор добровольцев, но Бажанов при помощи белых офицеров рьяно принялся за дело. Он посетил лагеря военнопленных в Pelso (20–21 января, 6–9 февраля), Köylio (23 января) и после личных бесед с красноармейцами резюмировал: «Верно, что массы населения (крестьянство, рабочие, служащие) относятся враждебно к власти. Отражая настроения масс, в последние годы стали вполне ненадежны и правительственный аппарат, и основные кадры Красной армии». На первых порах предполагалось создать от четырех до шести отрядов (взводов) по 30 бойцов в каждом под командованием офицеров РОВС. Из 197 бойцов и командиров, персонально опрошенных Бажановым в лагере Pelso, 94 выразили готовность вступить в РНА. Всего к 12 февраля в отряды РНА в Pelso записались 550 человек. Из них для направления в боевую линию эмигранты отобрали 150 бойцов, укомплектовав ими первые пять отрядов. Расчет Бажанова и Шульгина зиждился на том, что под влиянием агитации «народников» отдельные подразделения красноармейцев начнут переходить на сторону РНА. В перспективе это позволит проводить более крупные операции, а затем — развернуть повстанческие действия на Севере и Северо-Западе СССР.

Короткая политическая программа РНА была созвучна антисталинским лозунгам первой половины 1930-х годов: «Роспуск колхозов и раздача земли крестьянам, свобода труда для рабочего и участие его в прибылях предприятия». В листовке, обращенной к красноармейцам, командование и военнослужащие РНА заявляли: «Советская власть нас кругом обманула… Нас оторвали от семей и послали погибать за то, чтобы советская власть смогла бы ограбить финского крестьянина и финского рабочего так же, как она ограбила русских». В последние недели войны листовки РНА распространялись на участке фронта в Северном Приладожье.

Отряд РНА успел принять участие в боевой операции между 2 и 4 марта 1940 года севернее Ладожского озера, в полосе войск IV армейского корпуса генерал-майора Юхана Хегглунда. Бажановцы выдержали экзамен. Они выполнили поставленную задачу и вернулись с перебежчиками, число которых, по некоторым сведениям, возможно преувеличенным, достигало двухсот человек. Однако 13 марта 1940 года в связи с окончанием войны Бажанов прекратил свою деятельность и срочно покинул Финляндию. Он умер в эмиграции в 1982 году. Так завершилась короткая история отрядов РНА.

Трагический опыт

Среди советских военнопленных, репатриированных после Зимней войны в СССР, Берия особо отметил 166 «участников антисоветского добровольческого отряда». 28 июня 1940 года Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила к расстрелу 232 человека из репатриированных 5468 пленных. Расстреляли 158 человек, большинство из них составляли бойцы РНА. Еще 4610 бывших пленных получили разные лагерные сроки.

Русские эмигранты не добились конечной цели, но приобрели первый опыт сотрудничества с «подсоветскими» людьми. В своем отчете генерал Архангельский резюмировал: «Общая обстановка для «опыта» и для пропаганды были неблагоприятны. Стояла суровая зима, и трудно было надеяться, что пленные красноармейцы, только что спасшиеся от опасности на фронте, попавшие после сильных морозов в тепло, накормленные досыта, могли быть возбуждены пропагандой до такой степени, чтобы идти опять на холод и голод и вновь подвергать свою жизнь опасности. Но тем не менее, несмотря на неблагоприятную обстановку и на короткий срок, отпущенный нам судьбой, произведенный «опыт» с пленными дал блестящие результаты»*****.

Спустя всего полтора года на Восточном фронте немцы возьмут в плен более 3 млн красноармейцев, и перед русскими противниками Сталина вновь встанет проблема выбора. И трагическая история РНА повторится — уже с другими участниками — в гораздо более серьезных масштабах.

***Автор – кандидат исторических наук.  Автор книг «Офицерский корпус армии генерал-лейтенанта А. А. Власова 1944–1945»  (М., 2009), «Русские солдаты Вермахта»  (М., 2005).