Проблема, которая неизбежно встанет перед Путиным-премьером, сколь бы слабым и управляемым ни был выбранный им президент, — это вопрос контроля над военными.
Согласно статье 87 Конституции РФ президент «является Верховным главнокомандующим Вооруженными силами Российской Федерации», и только президент (ст. 83 п. «л») «назначает и освобождает высшее командование Вооруженных сил Российской Федерации». Опыт Российской империи и Советского Союза — пример того, с какими сложностями может столкнуться верховная власть России, в случае если вопрос этот не будет урегулирован «на берегу», и какие инструменты могут быть ею востребованы. Собственное расследование The New Times (читайте на стр. 25) показало: в нынешней России вопрос контроля за силовыми структурами решается отнюдь не по Конституции. Однако насколько сохранной и безопасной — и для правителя, и для страны — является практика секретного указного права — вопрос, над которым стоит задуматься уже сейчас
Власть и воинство.
От начала Московского государства с лояльностью войска своему верховному предводителю — суверену — неизбежно возникали проблемы. Решения находились разные
Никита Соколов
историк
В Российской империи власть не единожды оказывалась в трудном положении, поскольку в результате военных реформ Петра I в начале XVIII столетия социальная структура войск была унифицирована, стрелецкие войска ликвидированы и во главе военных сил, состоящих из рекрутов-крестьян, стали офицеры-дворяне.
— Государево око —
Возможность попеременно опираться на разные и часто конфликтующие вооруженные сословия — дворян, стрельцов и служивых иноземцев — была утрачена. Созданная Петром гвардия, часто привлекаемая им к решению дел внутреннего управления, вошла во вкус, прямо обнаружила стремление к политической роли и сделалась политическим тараном «шляхетства»1. Последовала серия дворцовых переворотов, в которых гвардия играла решающую роль.
В декабре 1825 года реформаторская часть дворян-офицеров, убедившись в отказе властей от программы уже обещанных и даже отчасти провозглашенных политических реформ2, затеяла было «военную революцию» по примеру испанской, но не была поддержана большинством. Исключить возможность подобных начинаний впредь правительству удалось вполне легко. Не потребовалось даже создавать особых институтов надзора за благонадежностью армии. Оказалось достаточно общей политической полиции, восстановленной в 1826-м в ведении III отделения Собственной его императорского величества канцелярии. Главную же роль в политической кастрации армии сыграла программа военного образования, гуманитарная часть которого усиленно и успешно внедряла в головы будущих офицеров мифологему «православия, самодержавия и народности».
— Под страхом смерти —
Для захвативших власть и развязавших Гражданскую войну большевиков проблема лояльности войска была особенно острой. Лозунг ликвидации армии и замены ее народным ополчением — милицией им вскоре пришлось отбросить за нереалистичностью и строить регулярную армию на основе обязательного призыва. Для такого строительства нужны были сведущие люди, каковые обретались только из числа бывших офицеров — лиц «социально чуждых», в лояльности которых новая власть не могла быть безусловно уверена. Выход был найден в создании института военных комиссаров. Уже в марте 1918 года комиссары появились во всех воинских частях, соединениях, учреждениях и военно-учебных заведениях; в армиях и на фронтах они назывались членами революционных военных советов. В специальном «Положении», определявшем их права и обязанности, указывалось, что они являются «политическим органом Советской власти при армии». Предполагалось, что на эти должности будут назначаться лишь «безупречные революционеры, способные в самых трудных обстоятельствах оставаться воплощением революционного долга». Головка армии раздвоилась: техническая сторона дела, «оперативные и командные права и обязанности» возлагались на командиров, комиссарам доставались «политические, воспитательные и контрольные». Необходимость такого раздвоения прямо объяснялась тем, что при формировании Красной армии «почти не было командного состава, который отдавал бы себе отчет в задачах армии и том духе, который должен ее пронизать». Комиссары на самом деле наделялись большими правами и по «технической» части — просто потому, что ни один приказ без их подписи не подлежал исполнению. Именно в качестве несгибаемых и не знающих пощады комиссаров выдвинулись в Гражданскую войну Иосиф Сталин и большинство членов его гвардии, такие как Берзин, Ворошилов, Киров, Микоян, Орджоникидзе, Уншлихт и др.
Система была хорошо приспособлена к ведению Гражданской войны, но не для обычных военных задач. И в 1925 году решено было вернуть армии естественное для нее единоначалие. В 1928-м комиссары были повсеместно упразднены, но в мае 1937-го вернулись — гражданская война продолжалась в новых формах. Более того, вождь объявил об «обострении классовой борьбы по мере построения социализма». По этому случаю один из самых мощных устрашающих ударов был нанесен армейской верхушке, в лояльности которой Сталин должен был быть абсолютно уверен.
— Расстрел как ротация кадров —
11 мая 1937 года заместитель наркома по военным и морским делам Михаил Тухачевский был снят с поста и назначен командовать войсками Приволжского военного округа. Через две недели он был арестован и объявлен главой разветвленного «военно-фашистского» заговора в РККА, к которому будто бы принадлежали командармы Иона Якир и Иероним Уборевич, а также десяток видных корпусных командиров. Все подшитые к этому делу были расстреляны, за исключением начальника политуправления РККА Гамарника, который, не дожидаясь ареста, покончил с собой.
В следующие полтора года была практически ликвидирована вся головка армии. Один только Климент Ворошилов лично утвердил 186 расстрельных списков на 18 тысяч старших офицеров, всего же из рядов армии было «вычищено» около 40 тысяч командиров. Естественная для тоталитарного режима «ротация кадров» навела такого страху на отечественное воинство, что оно более никогда не подавало повода заподозрить себя в нелояльности. Но только эта лояльная армия оказалась практически неспособной к реальной войне, что немедленно и обнаружилось во время финской кампании 1939 года и еще страшнее и очевиднее в начале Отечественной войны.
— Жупел Бонапарта —
Как быть, если даровитый, овеянный ратной славой, любимый войсками генерал оказывается на службе бездарного государя? Положение особенно опасное в эпоху не вполне самоуверенной и устоявшейся власти. Как уберечь такого военачальника от соблазна по примеру Бонапарта совершить переворот ради захвата власти?
И хотя реальных попыток подобной смены власти в России никогда не предпринималось, а дело ограничивалось «пикейно-жилетными» толками, властители старались немедленно удалять удачливых генералов, как только в них миновала надобность. В начале XVII века приближенные незадачливого царя Василия Шуйского, вероятно, отравили популярного воеводу Михаила Скопина-Шуйского, на которого начинали смотреть как на будущего государя. Павел I ссылал и возвращал Суворова несколько раз. Самый популярный генерал 1812 года Алексей Ермолов в 1816-м, как только между офицерами пошли толки о необходимости политических реформ, был отправлен наместником на Кавказ. Герой турецкой войны 1877—1878 годов и среднеазиатской Ахалтекинской экспедиции Михаил Скобелев скончался в Париже при странных обстоятельствах в 1882-м, как только накануне коронации Александра III в обществе пошли разговоры, что «белый генерал», возможно, был бы лучшим правителем России, нежели выученик Константина Победоносцева.
Неизвестно, точно ли только в результате врачебной ошибки умер в 1925-м на операционном столе подававший большие надежды Михаил Фрунзе, но достоверно известно, что на освободившийся пост наркома по военным делам был немедленно назначен Ворошилов, абсолютное в профессиональном отношении ничтожество, единственным «достоинством» которого была собачья преданность Сталину. Во всяком случае, секретарь Сталина Борис Бажанов в воспоминаниях уверяет, что Сталин разделял его ощущение, что Фрунзе видит для себя в будущем роль русского Бонапарта: «Его он убрал сразу, а остальных из этой группы военных (Тухачевского и прочих) расстрелял в свое время».
Особенно большую проблему для советских начальников новейшего времени представлял маршал Жуков. Устранимся от оценки подлинных полководческих дарований Георгия Константиновича, в данном случае важен факт, что за Жуковым установилась репутация великого полководца, чему власти сами отчасти содействовали. Содействовали, пока маршал с железной рукой был нужен для устранения Берии и проведения сокращения армии, сопряженного с большими издержками для сокращаемых. «Великий» Жуков был весьма полезен Никите Хрущеву в борьбе с его противниками в ЦК. И неизвестно, как повернулось бы дело, если бы на заседании 18 июня 1957 года Жуков не осадил Молотова, Маленкова и Кагановича, требовавших отставки Хрущева, сказав, что армия против смещения первого секретаря ЦК и ни один танк не сдвинется с места без его, министра, приказа. Но далее для безопасности власти такого «героя» следовало удалить. И уже в октябре Жукова отправляют в Югославию вести сложные переговоры с маршалом Тито, с которым они были приятели, а тем временем готовят его свержение. Проводятся учения войск Киевского военного округа, куда отправляются члены и кандидаты в члены Президиума ЦК и командующие войсками всех военных округов. На этих учениях партийные функционеры по поручению Хрущева обрабатывают в отсутствие Жукова военную головку и добиваются ее согласия на смену министра обороны. Жуков, до которого доходят сведения о ведущемся под него подкопе, просит разрешения срочно вернуться, но ему не дозволяют. Остальное — дело техники. 26 октября 1957 года, сразу же после возвращения Жукова в Москву, его приглашают на заседание Президиума ЦК КПСС, на котором Хрущев обвиняет его в подготовке захвата власти и объявляет о решении назначить министром обороны маршала Малиновского.
— Око КГБ —
Наконец, всегда при советской власти контроль за военными — Министерством обороны, Генеральным штабом, ГРУ (военная разведка), а также МВД осуществлялся инструментами политической полиции — КГБ. Роль «смотрящего» выполняло Третье главное управление КГБ СССР (военная контрразведка), институт «особистов» в войсках неустанно отслеживал настроения в батальонах, полках и дивизиях, предупреждая малейшие признаки нелояльности. КГБ, в свою очередь, — насколько это было возможным — контролировал ЦК КПСС, его отдел административных органов. Память о сталинских репрессиях и той роли, которую играл НКВД, заставляла партийных товарищей с особой осторожностью относиться к тем, у кого в руках был меч или щит и меч. Постоянная конфронтация между военными и чекистами служила своего рода системой сдержек и противовесов, что не позволяло ни тем ни другим выйти из-под контроля — во всяком случае открыто — гражданских чиновников. Советским руководителям доставало инстинкта самосохранения, чтобы понять, что людям, чья выучка и каждодневная практика базировалась на принципах насилия, нельзя отдавать власть в государстве.
В целом ряде стран — Турции, Бразилии, Аргентине, Чили и других армия является автономным институтом, который считает возможным вмешиваться в политику — когда военные полагают, что политики поступают не так, как им представляется правильным. В развитых демократиях проблема решается путем жесткого гражданского контроля за военным ведомством, который зиждется на принципе: военные должны выступать в качестве советников гражданских политиков, представлять интересы военных в правительстве, но не могут принимать политические решения или выступать в качестве лоббистов решений, которые выходят за пределы их узкопрофессиональной экспертизы, утверждает профессор Ричард Кон, специалист по гражданско-военным отношениям Университета Северной Каролины (США). Инструментами контроля служат: закон, который четко определяет функции и цели армии в государстве; ограничение роли армии защитой от внешних угроз; наличие других вооруженных подразделений, таких как, например, полиция, которые способны противостоять военным, в случае если они выходят из подчинения гражданских властей; контроль за статьями военного бюджета со стороны представителей гражданского общества — парламента; единство закона для гражданских и военных лиц. В авторитарных режимах — приемы свои.
__________
1 Слово «дворянин» по-русски в то время звучало примерно как позднее «дворовый человек», и для описания нового явления приходилось пользоваться заемным польским словом.
2 В 1818 году Александр I обещал ввести «законносвободные учреждения» — так именовалась тогда Конституция — для всей империи.
