Главный банк страны может потерять свою автономию. Снижение ключевой ставки ЦБ в минувшую пятницу, 30 января, рынок воспринял ровно так. Между тем, потеря независимости ЦБ будет стоить дорого всем
Глава ЦБ Эльвира Набиуллина всегда могла позволить себе принимать решения самостоятельно и информировать о том Путина постфактум. Похоже, это уходит в прошлое
О грядущих отставках в Банке России говорили на рынке так давно, что на слухи уже перестали обращать внимание. Не отставки, так назначения! Для начала в ЦБ первым заместителем председателя был назначен Дмитрий Тулин, который, как было объявлено, вместе с другим действующим первым зампредом, Ксенией Юдаевой, будет делить ответственность за проведение денежно-кредитной политики главного банка страны. Через пару недель поголовье зампредов ЦБ было увеличено еще на одну единицу — сенатор от Марий Эл Александр Торшин покинул Совет Федерации, чтобы заняться в Банке России налаживанием коммуникаций с различными ветвями власти.
Ожидались и другие назначения, которые, впрочем, не произошли. Зато в конце января в правительстве вновь заговорили о независимости Банка России и заговорили в самом неприятном для ЦБ ключе. Первый вице-премьер Игорь Шувалов, обсуждая на заседании правительства 29 января технический вопрос (между денежным регулятором и правительством возникли разногласия о принципах саморегулирования финансового рынка), — пенял заместителю главы ЦБ Сергею Швецову на «маниакальный» характер стремления ЦБ к независимости от исполнительной власти. Тирада предназначалась публике — координатор экономической политики в правительстве Шувалов открыто сообщал команде Банка России, что прежнего статус-кво, которое сложилось, когда Эльвира Набиуллина летом 2013 года возглавила ЦБ, больше нет.
Не то чтобы «да кто вы вообще такие?», но «извини, подвинься» — так это квалифицируют чиновники в администрации президента. В правительстве, между тем, подчеркивают: цель — отнюдь не снести невидимую ограду вокруг здания на Неглинной, которая существовала последние 22 года, нет — задачи исключительно деловые. Однако последовавшее 30 января снижение ключевой ставки с 17 % до 15 %, рынок воспринял весьма негативно, рубль немедленно упал до 70 за $1 — и это при стабильной нефти. На рынке заговорили, что на Центральный банк надавили сразу и Белый дом, и Кремль, хотя пока конкретных подтверждений нет. Но опасения — есть.
Банда с Неглинной
Казалось бы, чего волноваться, что в Центральный банк пришли два новых зампреда — люди вполне опытные и техничные, а у другого зампреда (у Ксении Юдаевой) отобрали часть прежних полномочий? На самом деле, причин для волнений как минимум три. Первая — кадровые перемены в ЦБ происходят не по завершению, а непосредственно в процессе развития сильнейшего финансового кризиса в России. Вторая — происходящее отражает актуальные проблемы власти в России в целом. Третья: сведения о происходящем в Банке России — это и данные о прочности всей властной конструкции.
В отличие от Госбанка СССР, у Банка России не было руководителей, о которых в других властных офисах не рассказывали бы легенды. Упертость Виктора Геращенко, бесшабашность Татьяны Парамоновой, невозмутимость Сергея Дубинина. Сергей Игнатьев был известен на Краснопресненской набережной как человек в отличном костюме и очках, сломанная дужка которых скреплялась изолентой. Для многих в Белом доме это страшная характеристика: подобрать ключ к человеку, которому неважно, что о нем думают погруженные в ритуалы престижного потребления коллеги — дело архисложное.
Аура главного банкира страны во многом прилагается к профессии — это не российская особенность. Финансовые репортеры, например, безошибочно угадывают «людей из ФРС»: это не только неуловимый стиль в одежде, но и особое выражение лица. Последнее ни с чем не спутаешь — сочетание нейтральности, легкой скуки и чуть брезгливого участия к идиоту, который задает неточно сформулированные вопросы. Власть центробанков во всем мире — это и сверхвысокий образовательный ценз для допущенных внутрь, и абсолютная зарегулированность банковского рынка, совершенно не сравнимая с любым другим рынком.
То, что полагалось летом 2013 года знать о новом главе Банка России Эльвире Набиуллиной, укладывалось в собственную легенду. Во-первых, глава ЦБ входит в круг правительственных профессионалов, лояльность которых Владимир Путин не считает необходимым проверять. Во-вторых, крупные чины в международных финансовых организациях неизменно говорили своим российских партнерам: «Что вы беспокоитесь, у вас есть Набиуллина». В-третьих, согласно легенде, некоторые важные решения Набиуллина сообщает президенту не заранее, а постфактум.
Ограничители
Впрочем, степень реальной свободы ЦБ в выборе решений не следует преувеличивать. Та же «Роснефть» с осени получила на финансовом рынке по схеме, которую невозможно реализовать без прямого участия в ней Банка России, более 1 трлн руб. История с кредитованием компании без кавычек всесильного Игоря Сечина на сумму, сравнимую со стоимостью антикризисного плана Белого дома, вряд ли вписывалась в принципы и концепцию команды Набиуллиной. Тем не менее, ни протеста, ни «утечки», ни даже сомнений в том, что так происходить не должно, ЦБ не высказал. Рынок немедля воспринял это как плату Набиуллиной за сохранение независимости по другим вопросам: очевидно, есть указания Кремля, которые она выполняет без обсуждения.
Тем не менее, если вынести за скобки эти «обязательные платежи», ЦБ оставался свободным: переход Набиуллиной из кресла министра экономики на пост главы Центрального Банка Российской Федерации сопровождался негласным, но внятным комментарием «сверху» — ей доверена вся полнота власти в ЦБ, монополия без оговорок и изъятий. Чиновники администрации президента даже с некоторым недоумением и обидой рассказывали, что когда Набиуллина в декабре 2014-го подняла ключевую ставку, она предварительно даже не посоветовалась с Путиным. Но разве так можно?
Тогда эти обиженные разговоры («как не посоветовалась?») велись в коридорах власти вполголоса. Поэтому назначение сначала Дмитрия Тулина, а затем Александра Торшина в «команду Эльвиры» (среди чиновников правительства и Кремля панибратство — всегда признание статуса, «мы тут не нуждаемся в отчествах») сейчас обсуждается в приподнятом настроении. Мы же говорили!
Новости действительно есть. Дело даже не в том, что Тулин, а тем более Торшин — «варяги» в команде Набиуллиной: большая часть подчиненных главы ЦБ никогда не работала в Минэкономики. Дело в той самой независимости Банка России, точнее, что под ней подразумевается сегодня, в январе 2015-го.
Очки против лампасов
Российская власть после 2008 года стала чрезвычайно мала и тесна: незнакомых людей в ней практически нет. В конце января в министерствах шепотом распространялись слухи: поздно вечером в пятницу в бывшем кабинете Набиуллиной в Минэкономики собираются министр экономики Алексей Улюкаев, министр финансов Антон Силуанов и сама глава Центрального банка, чтобы обсудить без лишних ушей, как разрешать накопившиеся с начала кризиса проблемы во взаимоотношениях. Ночью — чтобы никто не слышал, как много лет знакомые друг с другом высшие правительственные чиновники орут друг на друга — орут так, как могут только друзья.
В принципе, для коридоров власти в России это совершенно нормально. Дружба — это вариант нормы.
Ксения Юдаева, первый заместитель главы ЦБ и бывший руководитель Экспертного управления администрации президента, отлично вписывалась во все аспекты этих правил. Летом 2013 года существовал лишь один вопрос: пойдет ли Юдаева на повышение с командой Набиуллиной или будет самостоятельна? И то, и другое было возможно. С одной стороны, Юдаева уже несколько лет координировала в АП российскую повестку в G20 и G8, была отлично интегрирована в неформальную дружескую сеть экономистов в правительственных кругах, ее личная ценность для российской власти вполне позволяла самостоятельность. С другой стороны, устройство власти в РФ делает командную игру во главе с «политиком из окружения Путина» эффективнее и надежнее. Юдаева выбрала именно ЦБ.
В чем ценность российского чиновника, как она определяется? На этот вопрос существуют стандартные ответы, но в случае с Юдаевой есть важное дополнение: ее, как ученого-экономиста, довольно неплохо цитируют в реферируемых журналах.
Нельзя сказать, что такого рода активность российской власти не по душе. Вовсе нет. В качестве хобби эконометрика или теория игр ничем не хуже, чем охота или стихосложение — если на это хватает времени. Тем не менее место ученого в российских коридорах — советник, эксперт, специалист; руководитель же не должен ограничивать свой деловой подход такими внешними вещами, как интеллектуальная честность или противоречие теории эмпирическим потребностям. Уже в начале 2014 года, когда Ксения Юдаева неожиданно сообщила Гайдаровскому форуму об опасности стагфляции в экономике РФ, это создало всеобщее ощущение неловкости. Во-первых, значительная часть чиновников просто не знала этого термина. Во-вторых, вслух предполагать, что в обозримом будущем инфляция в России превысит 10 % годовых, а рост ВВП снизится до нуля — такое может себе позволить кабинетный ученый, но не экономист-практик. Практик руководствуется посланием президента Владимира Путина Федеральному Собранию — в нем же сообщалось о необходимости выхода на пятипроцентный рост ВВП после окончательной победы над инфляцией уже в следующей пятилетке. К тому же сама Юдаева и писала эти послания, когда работала в администрации президента. В-третьих, даже координатор всей денежно-кредитной политики ЦБ РФ не может позволить себе подчиниться сухим схемам из западного учебника, а тем более — из каких-то статей какого-то там американского института NBER.
Банковское сообщество Юдаеву тоже критиковало — и за медлительность в принятии важных решений, и за проблемы в информационной политике Банка России. Впрочем, следует помнить: регулятор играет против рынка и в режиме реального времени, поэтому он всегда неправ — хотя бы потому, что не дает заработать. В любом случае, резкого неприятия стратегии «теоретика» Юдаевой у специалистов не было.
Однако то, что прощалось, когда все было еще не так плохо (политическая элита в России очень подозрительна к любой принципиальности, даже если она объясняет себя как интеллектуальную честность — это, например, то, что не прощается Алексею Кудрину) — стало нетерпимым при двукратной девальвации рубля. Не сработала и дружеская сеть — о фактическом отстранении Юдаевой от управления денежно-кредитной политикой коллеги-экономисты предпочли помолчать.
Дмитрий Тулин — новый первый зампред ЦБ работал в Банке России при предыдущем главе ЦБ. К нему перешли утраченные Юдаевой полномочия
Рубль и цвет галстука
Собственно, основная опасность команды Эльвиры Набиуллиной — в том, как выглядят на фоне ЦБ ее оппоненты. Критика команды Набиуллиной в декабре 2014 года в Кремле сводилась к двум соображениям. Первое — ЦБ погряз в теоретизировании, тогда как уникальная и самобытная экономика России требует сугубо прагматического подхода и не терпит всех этих самуэльсонов. Экономисты в конечном счете нужны как покладистые эксперты на службе у действительно значимых людей и их интересов. Второе — Юдаева просто баба. Ну, женщина. Но, вообще говоря, для таких серьезных дел, как денежно-кредитная политика, нужен мужик, а не какая-то, прости господи, девочка. Ну что это такое, мы тут в игрушки играем, что ли? У нас тут Совет Безопасности.
Комбинация незамысловатого сексизма с классовой ненавистью долгое время не работала, пока, наконец, не сдался Владимир Путин, на которого обычно такие аргументы не действуют. Для него это тоже поражение. Обвал рубля, вполне естественный при вполне катастрофическом спаде цен на основные экспортные товары РФ, в декабре 2014 года стал тестом не столько на экономическую, сколько на управленческую компетентность российской власти. Понятно, какой имиджевой потерей для Кремля стал факт замены в ходе кризиса ключевого заместителя Центробанка — ведь и в ЕЦБ, и в ФРС, и в Нацбанке Китая осведомлены, кто есть кто в этой сфере в России. Но есть приоритеты выше званием. Например, уважение к точке зрения старых друзей и партнеров: эта — чужая, нам такие не нужны.
Все, что могла сделать в ситуации давления Эльвира Набиуллина, — сохранить право на формальную монополию на управление Банком России. Полномочия Юдаевой частично переданы компетентному члену команды бывшего главы ЦБ Сергея Игнатьева — Дмитрию Тулину, в последние годы занятому преподаванием. Восторгов при его назначении рынок, для которого легкая ненависть к регулятору естественна, не выразил. Как, впрочем, и недовольства.
Появление в ЦБ также работавшего ранее в Банке России Александра Торшина, впрочем, показывает истинный масштаб проблем у команды Набиуллиной. Торшин — один из старейших и опытнейших российских лоббистов, многолетний первый вице-спикер Совета Федерации, важный игрок в «Единой России». Торшин способен помочь Банку России с внешними коммуникациями — но, видимо, на своих условиях. Эти условия, судя по всему, предполагают, что ЦБ становится структурой, интегрированной во власть на общих основаниях.
И это — проблема. И она важнее, чем даже волнующий всех курс рубля. Независимость ЦБ в российских условиях — это прежде всего независимость от лоббистского и политического давления, от лукавого «прагматизма», от давления процветающей в других ветвях власти некомпетентности (вопрос о коррупции в ЦБ — отдельный и важный, но к данной истории пока отношения не имеющий). По итогам событий января у команды Эльвиры Набиуллиной теперь будет меньше возможностей сопротивляться насаждению корпоративной культуры Кремля или Белого дома, которая так отличается от корпоративной культуры ЦБ.
Казалось бы, какое нам дело до того, как будут выглядеть и чувствовать себя «центробанкеры» с Неглинной, какие у них будут галстуки и выражения лиц, будут ли они язвительны, как Юдаева, или внешне покладисты, как Улюкаев, или какими-то еще? Экономика устроена так, что именно такие обстоятельства бывают значимыми для кармана. В странах, где ЦБ принято указывать, как управлять денежным рынком, у многих проблемы с деньгами.
Даже не думайте, почему это так — просто запомните.
Фото: Александр Миридонов/Коммерсантъ, Анатолий Жданов/Коммерсантъ, Петр Кассин/Коммерсантъ, Сергей Авдуевский/ИТАР-ТАСС
