18 марта, в рабочий день и в рабочее время, у стен Кремля прошло празднество по случаю включения Крыма и Севастополя в состав России. Ни одно из государств цивилизованного мира аншлюс этих территорий легитимным не признает. Есть ли выход из тупика?
Прошедшие на прошлой неделе торжества по поводу годовщины присоединения Крыма к России оставили впечатление о параноидальной склонности отечественной элиты к убеждению народа и самой себя в том, что Крым «вернулся в Россию навеки». Назойливое подчеркивание данного обстоятельства было особенно показательным на фоне заявлений зарубежных лидеров: не только канцлер Ангела Меркель заявила: «Мы должны помнить о незаконной аннексии Крыма… мы не успокоимся до того, пока не будут полностью восстановлены суверенитет и целостность Украины», но и премьер Госсовета Китая Ли Кэцян отметил: «Что касается крымского вопроса, мы надеемся, что он будет решен посредством диалога».
Крым сегодня — не столько успех России, сколько ее проблема. Его аннексия разрушила перспективы сохранения нормальных отношений России и Украины и надолго сделала Киев союзником любых наших оппонентов. Крым подорвал систему безопасности в Европе и положил начало процессу создания нового глобального порядка, в котором России будет — несмотря на все надувание щек — отведено отнюдь не почетное место. И поэтому мой вывод радикально отличается от озвученного на мартовских митингах в Москве и в других городах России: Крым оказался в России не навсегда. И, скорее всего, даже не слишком надолго. Более того, думаю, что срок российского управления Крыма будет на деле тем короче, чем менее «изобретательной» и договороспособной окажется наша политическая элита. На мой взгляд, залогом нормализации отношений между Москвой и остальным миром является начало того самого «диалога», о котором в последнее время заговорили даже мудрые китайские вожди. Диалог этот — при наличии определенного дипломатического таланта — мог бы принести для России совсем неплохие результаты. Каким он мог бы быть?
Варианты компромисса
Владимир Путин в интервью к фильму «Крым. Путь на Родину» сказал то, что он должен был сказать: российские вооруженные силы были введены на полуостров для того, чтобы предотвратить межнациональный конфликт и этнические чистки. Вне зависимости от того, насколько сказанное сообразуется с реальностью, это — типичная риторика «гуманитарной интервенции», которую в Кремле очень не любят. Поэтому Москва может изобразить вторжение как своего рода «превентивную гуманитарную интервенцию», поставив его в один ряд с многочисленными подобными же действиями западных стран. Разумеется, Запад ответит на это, что при гуманитарных интервенциях «защищаемую» территорию не присоединяют к чужой стране, — и будут правы. Отсюда и стоит начать поиск компромисса.
Самая простая схема выглядит так. Россия предлагает Западу признать ее вторжение в Крым гуманитарной интервенцией — в обмен Кремль на словах выражает готовность обсудить статус Крыма, хотя и не сейчас. Исходя из давно сформулированных в Москве тезисов о том, что Украина является «failed state, управляемой фашистской хунтой», вытекает мысль о том, что переговоры о возврате Крыма Украине невозможны. Москва не верит Киеву и не собирается верить. В то же время «разоружающим» тезисом для Запада могло бы стать заявление о том, что Россия доверяет ЕС — как организации, успешно защищающей права человека и гражданские свободы. Итогом становится простая максима: Россия готова обсудить возврат Крыма Украине как полноправному члену Европейского Союза. Это, на мой взгляд, прекрасная формула, попросту снимающая проблему.
Выдвижение такого предложения означает, что Россия вернулась за стол переговоров — и потому требует отказа от трактовки крымской операции как аннексии, а Москвы как агрессора. Соответственно, санкции будут сняты. В то же время этот подход вызовет мощную активизацию Киева по вступлению в ЕС — и обнажит полное нежелание Европы принять туда Украину. Можно быть уверенными, что Украина не вступит в ЕС как минимум 20–30 лет; более того, для торпедирования такого решения нужно несогласие хотя бы одной из стран ЕС — а это значит, что консенсус не сложится никогда. Так что Кремль сможет потирать руки, объясняя своим согражданам, как умело он «развел» глупых европейцев.
При этом такой подход оставляет открытыми все возможности, вытекающие из положения территории с переходным статусом. Так как Крым является сегодня дотируемой территорией (с долей трансфертов в доходах бюджета в 82–85 % или 120–150 млрд руб. в год), его следует сделать по-настоящему свободной экономической зоной — не финансовым офшором, а местом, притягивающим реальные инвестиции. Обнулив налог на прибыль и снизив НДС на реализуемые на местном рынке товары до 6–8 %, можно добиться притока инвестиций (в том числе иностранных) в сельское хозяйство, переработку мусора и десалинизацию воды, в промышленность и строительство. Узаконив европейские, американские и китайские технические стандарты, признав соответствующие сертификаты и дипломы, можно облегчить приход инвесторов, запустив новые отрасли, развить образование и здравоохранение. Можно, учитывая относительную отделенность Крыма от территории остальной России, обеспечить безвизовый въезд для граждан большинства стран мира и либеральный рынок труда. Наконец, для граждан России — резидентов Крыма — можно отменить закон о декларировании двойного гражданства или видов на жительство в зарубежных странах — как следствие, там зарегистрируются тысячи состоятельных россиян, которые станут платить подоходный налог в местный бюджет. В итоге Крым вполне можно было бы превратить в своего рода Гонконг на Черном море, который за 10–15 лет стал бы самой процветающей территорией в регионе.
Все эти годы полуостров развивался бы под российской юрисдикцией, но при этом выступал бы примером того, как нормальные управленческие практики могут менять лицо страны. И даже если предположить невероятное — что в 2030–2035 годах Украина вступит в Европейский Союз, — то самый честный референдум, проведенный без участия «вежливых людей», безусловно продемонстрирует желание жителей сохранить существующий режим, а не влиться в полной мере в новый союз, Европейский ли или Евразийский.
На мой взгляд, проблема нашей политики и наших политиков в том, что они умеют добиваться своих целей, лишь нарушая правила и законы, а не используя их. И это создает конфликты, которые можно не замечать долго, но которые потом проявляются в полном своем «блеске». США и европейские державы 50 лет не признавали советской оккупации Прибалтики, но именно с этой части страны начался ее развал, так как юридически ее статус оставался сомнительным. Мы хотим повторить этот опыт? Похоже, что да — хотя я бы не советовал так рисковать…
Фото: Геннадий Гуляев/Коммерсантъ
