«За день до выписки из роддома я была на грани отчаяния и почти решилась… — Маргарита, миловидная черноволосая девушка лет двадцати из Подмосковья, тяжело вздыхает и утирает слезу. — Почти решилась на ошибку». Она с трудом выдавливает эти слова и спешно прибавляет: «Моя мать сказала мне накануне родов, что вернуться домой я смогу только одна, без ребенка, а то отправила бы ночевать на улицу, у нее железный характер». История Маргариты типична: жених бросил еще до рождения младенца, родственники приняли известие в штыки, жить негде.
Накануне выписки из роддома она нашла в интернете телефон московского кризисного центра на Таганке «Дом для мамы». Теперь за нею ухаживают психологи и социальные работники. Пока молодая мать рассказывает свою историю, на руках у нее копошится трехмесячный Владислав. Ребенок все время пытается дотянуться до ее лица, она осторожно гладит его по спине и пытается усадить поудобнее на коленях. Отказываться от малыша не пришлось. Но если бы помощь не подоспела вовремя, сложиться ее история могла намного трагичнее.
Нечаянная смерть
Как правило, в «бэби-боксы» дети попадают не сразу из роддома, а спустя неделю, максимум месяц, после того как мать покинула больницу: «Большинство матерей не желают убивать своего ребенка, дети гибнут по неосторожности», — рассказывает руководитель пермского проекта «Колыбель надежды» и один из главных в стране сторонников установки «бэби-боксов» Елена Котова. «Бэби-бокс» или «окна жизни» — это специальные ящики при медицинских учреждениях, куда любая мать может анонимно подбросить своего ребенка: женщина, решившая отказаться от младенца, открывает окно в стене здания — за стеклом ящик с кроваткой, расположенный в небольшой теплой комнате, куда периодически заходит врач. По словам Котовой, многие женщины, попавшие в кризисную ситуацию, но не отказавшиеся от ребенка еще в роддоме, вернувшись домой, сталкиваются с тем, что их с младенцем не принимают родители, кончаются деньги, бросает муж. Некоторые решают подбросить ребенка обратно в больницу. И часто именно этот шаг заканчивается трагедией. «Был случай, когда мать положила малыша в сумку и повесила ее на заборе родильного дома. Ей казалось, что кто-нибудь обязательно заглянет, но к сумке никто так и не подошел. Ребенок погиб от переохлаждения, — говорит Елена Котова. — Другой вариант: ребенка оставили на газоне, привязав к нему воздушный шарик. Это еще одна смерть. Так может лучше он бы попал в «бэби-бокс»?»
«Бэби-боксы» давно существуют во многих странах Европы. На всю Россию их пока всего 20 штук, в московском регионе только один — в Люберцах. В Перми сейчас стараниями Котовой открыто три «бэби-бокса», возле каждого — адреса и телефоны социальных служб и убежищ: «Иногда мне звонят прямо от ящика, и я делаю все, чтобы отговорить мать оставлять ребенка. Это не всегда получается, но только через наши центры за три года прошло более 400 женщин со всей страны», — подчеркивает Котова.
Маргарита не собиралась подбрасывать сына, но ее история типична: жених бросил еще до рождения младенца, родственники приняли известие в штыки, жить негде.
Мария Сеникова, администратор московского «Дома для мамы» подтверждает, что большинство обратившихся к ним с просьбой о помощи формулируют проблему предельно четко: «Если не поможете, отнесу на вокзал».
«Есть такое понятие: доминанта беременности. Так устроена психология женщины, что пока она носит ребенка, особенно в последние месяцы, она практически не думает о том, что будет после родов, — говорит Сеникова. — Но как только малыш родился, молодая мать сталкивается со всеми проблемами, о которых она постаралась забыть. И тут в состоянии паники многие способны на самые необдуманные и трагичные поступки».
Как только ребенок оказывается в боксе — он попадает к врачам, которые должны провести медосмотр, Пермь, 2014 года
Точка невозврата
«Три года назад в Люберцах, в мусорном баке, был обнаружен новорожденный ребенок — живой. Тогда скорая помощь успела доставить его в больницу и спасти. Но не прошло и двух недель, как рядом с подъездом другого жилого дома мы нашли второго малыша, уже мертвого, и после этого пришла мысль, что нужно что-то с этим делать», — говорит Татьяна Мельник, главный врач Люберецкой районной больницы №3, где и расположен единственный в московском регионе «бэби-бокс».
Если обойти шестиэтажный корпус больницы, с обратной стороны приемного покоя — золотая дверца, на ней гравировка: аист несет младенца, рядом инструкция как правильно положить ребенка. На аисте чьей-то рукой нацарапано: «Христофор».
Из соседнего окна выглядывает дородная санитарка: «Кто такой Христофор, я не знаю, наверное имя ребенка». Перед тем как оставить малыша, матери, как правило, прикладывают записку, в которой указывают имя и дату рождения. Иногда прибавляют какое-то послание. «Будь счастлив, сыночек, и прости меня», — цитирует главврач одну из таких записок. «Все вещи, которые есть на ребенке, мы собираем и передаем будущим родителям, чтобы у ребенка осталась хоть какая-то связь с настоящей матерью», — объясняет она.
В приемном покое сотрудница регистратуры описывает в деталях, как устроена система: если положить младенца внутрь бокса и закрыть дверцу, механизм ждет ровно 30 секунд, чтобы мать могла одуматься и забрать ребенка обратно. Затем щелкает замок и дверца блокируется автоматически. «Звучит громкий звуковой сигнал, и ребенок попадает в руки к врачам», — объясняет дама, выглядывая из-за стойки: «Звук слышно даже в приемном. Пока врачи проводят осмотр и готовят медицинское заключение, административный персонал вызывает службу опеки, которая оформляет документы».
В Москве нет ни одного «бэби-бокса». Единственный в столичном регионе расположен в Люберцах, Московская обл., Люберцы, март 2015 года
Манипуляция цифрами
Процедура возвращения ребенка, если мать одумается, когда замок уже щелкнул, занимает долгие месяцы. Таких историй за три года работы «бэби-боксов» было не менее пяти. Сперва надо подать заявление в опеку с подробнейшим описанием одежды подкидыша, места и времени случившегося. Потом ходатайствовать о проведении генетической экспертизы. Бесплатной — через суд (на все уйдет около 7 месяцев) или платной (ее сделают за 10 дней). «На основе данных экспертизы опека принимает решение», — объясняет Елена Котова. Двумя случаями такого «возвращения» она занималась лично. «В одном из них за ребенком вернулась не мать, а отец, узнавший о произошедшем. Но после экспертизы оказалось, что ребенок рожден от другого.
В два десятка «бэби-боксов», открытых в Пермском крае, Владимире, Курске, Пскове и еще 15 городах страны за 3 года было подброшено 33 младенца. В Люберецкой районной больнице всего 7 таких случаев. Впрочем, и число отказов от детей в самом роддоме невелико — не более 5-6 в год. То есть количество спасенных в «бэби-боксе» равняется годовому числу отказников.
В своем блоге, опубликованном 26 марта, Павел Астахов утверждает, что в России стремительно сокращается число «инфацидов» — убийства новорожденных детей родителями: «В середине 2000-х годов находилось на уровне 100–108 в год. А в последние годы снизилось до 71». Более того — «все они были раскрыты».
Но Елена Котова просит не манипулировать цифрами. Сколько жизней за год могли бы спасти «бэби-боксы», подсчитать не так уж и просто, — убеждена она. Случаи, когда ребенок погиб, могут быть квалифицированы по разным статьям: от от 106 УК (убийство матерью новорожденного ребенка), до 125 УК (оставление в опасности). По данным, которые Котова получила из разных государственных ведомств, в России в месяц погибают от 12 до 23 младенцев, брошенных родителями. И тем не менее Павел Астахов убежден, что массовое распространение «ящиков для младенцев» станет негласным одобрением матерей, оставляющих своих детей.
Чтобы было по закону
Впервые против «окон жизни» обмудсмен выступил еще в начале февраля этого года. А 23 марта обратился в Генеральную прокуратуру с просьбой разобраться с легальностью установки «бэби-боксов»: ребенок, подброшенный анонимно, оказывается лишен права узнать имя матери, гарантированного ему российским законодательством. «Если мать выбросит ребенка в мусорный бак, ее имени он не узнает все равно, хотя бы только потому, что умрет», — парирует главный врач Люберецкой больницы Татьяна Мельник.
«Нет ни одного инструмента, который лишал бы ту или иную социальную проблему полностью, на сто процентов, да еще все были бы с этим согласны, — подчеркивает глава пермского фонда «Колыбель надежды» Елена Котова. — «Бэби-боксы» существуют уже три года на легальных основаниях, если кто-то хочет подкорректировать законодательство или вовсе все закрыть под надуманными предлогами, то сперва хорошо бы изучить практику, а потом делать выводы», — подчеркивает она. Поспешные выводы обернутся потерянными жизнями. Кроме того, «бэби-бокс» спасает не одного человека, а двух — ребенка и мать, обреченную до конца дней нести груз ответственности за поступок. «Пока же все дети, которых оставили в бэби боксе, были либо усыновлены, либо вернулись к биологическим родителям», — подчеркивает Котова.
По ее словам, фонд, который она возглавляет, направил омбудсмену письмо, в котором изложил свою позицию и призвал пересмотреть отношение к «окнам жизни» и обсудить проблему лично. На просьбу NT прокомментировать это предложение Павел Астахов ответил, что письма не читал, поскольку «каждый день» их к нему приходит «слишком много», за разъяснением деталей предложил обратиться к собственному же блогу: «там уже все есть».
Фото: Донат Сорокин/ИТАР-ТАСС, Максим Кимерлинг/ИТАР-ТАСС
