Еще 5 декабря 2014 года в ходе встречи с правозащитниками президент Путин, реагируя на реплику руководителя Московской хельсинкской группы Людмилы Алексеевой о недоверии народа к профессиональному суду, дал поручение подготовить к 30 марта 2015-го года предложения по расширению сферы действия суда присяжных. В марте зампредседателя Верховного суда России Владимир Давыдов распространил документ, суть которого сводится к следующему. Первое. Не расширять юрисдикцию суда присяжных — это, мол, слишком доростоящее предприятие. Второе. Сократить число присяжных в коллегии до семи (плюс два запасных). Сейчас пока дела рассматриваются двенадцатью присяжными. Третье. Вердикт присяжные будут выносить вместе с судьей. Сейчас коллегия вердикт выносит самостоятельно. Четвертое. Для оправдания подсудимого требуется согласие судьи, который тоже будет голосовать. Не даст он согласия — нельзя вынести оправдательный вердикт. Словом, Верховный суд открыто выступил за упразднение суда присяжных, суть которого состоит в разделении функций профессионального судьи и судей народных. Только присяжные и никто другой самостоятельно определяют — виновен или не виновен подсудимый. Упразднение этого принципа приведет к ликвидации этого института, все еще выносящего оправдательные вердикты.
Верховный суд выступил с инициативой вернуть «кивал» — так в народе называли народных заседателей, которые в нашей судебной системе существовали до 2004 года. Но вернуть их под экзотической для России оберткой шеффенов. Да, представители народа участвуют в осуществлении правосудия во многих странах. К примеру, в Германии дела рассматриваются судом, состоящем из трех судей и двух шеффенов, по нашему — народных заседателей. Все пятеро совместно заседают и совместно выносят приговор. Но схожий суд, известный нам как суд народных заседателей, имеет дурную славу. К мнению заседателей судья не прислушивается, они всего лишь статисты. Приведу два примера из своей практики. В середине 1990-х я защищал в Ковылкинском районном суде Мордовии колхозника, которого обвиняли в поджоге копна сена своего соседа. Доказательств никаких, кроме показаний пострадавшего (сено действительно сгорело). Подсудимый свою вину не признавал. Иду после судебного заседания по улице, меня догоняет одна их народных заседателей и говорит: я выслеживала вас, чтобы никто не заметил нашу встречу, — судья Л. хочет осудить вашего подзащитного, а я вижу, что он не виноват. Но меня, как и второго заседателя, судья не слушает, говорит — молчите, иначе у вас будут проблемы. Второй случай. В 2002 году я защищал начальника одной из колоний Потьмы (Мордовлаг). Дело рассматривалось в Пресненском суде Москвы судьей Ю. и двумя народными заседателями. В совещательную комнату для вынесения приговора судья ушел вместе с двумя народными заседателями, а на следующий день вернулся в зал суда для оглашения приговора только с одним. В деле оказался и рапорт прокурора, в котором он сообщал, что после прений сторон исчезнувший из совещательной комнаты народный заседатель требовал у подсудимого деньги: мол, откупился от судьи и прокурора, а где мои деньги? Деньги заседатель не получил, потому и в суд больше не явился.
Печальной памяти суд народных заседателей — это возврат в каменный век. Это означает только одно — тотальный контроль над народными судьями и исключение оправдательных приговоров. Верховный суд России заявил — государство в лице следователя и прокурора всегда право.
