Большой Москворецкий мост, Москва, 20 апреля 2015 года
На Москворецком мосту которую неделю идет тихое противостояние. На тротуаре, у ограды, лежат цветы. Их уносят — то рабочие-коммунальщики в оранжевой спецодежде, то активисты с оранжево-черными лентами, то безымянные люди в сером. Цветы появляются опять. Их снова уносят, а на следующее утро они снова лежат. Когда-то на Болотной звучал лозунг «Мы выйдем и не уйдем», участники тех митингов обещания не сдержали; теперь его держат цветы. Доступная, интеллигентная форма протеста — даже если у тебя слишком много дел и недостаточно смелости, ты всегда можешь положить цветы. Их могут убрать — но они не уйдут.
Этот мемориал находится прямо у стен Кремля, под камерами ФСО — и раздражает он, конечно, не тем, в общественном месте развели антисанитарию: эти постоянно появляющиеся цветы режут глаз тем, кто придумал однажды, что властвовать над страной гораздо удобнее, если ее разделить. Кто боролся с кощунственными танцами и оскорбительными твитами, устраивал молитвенные стояния и антимайданные марши, заказывал колонки про либеральный фашизм, рисовал плакаты про пятую колонну, мобилизовывал послушное большинство, натравливая его на нелояльное меньшинство. Это напоминание о том, чем заканчиваются такие эффективные политтехнологии: кровью, которой никто не хотел, смертью, от которой всем только хуже, цветами, которые никуда не уйдут.
Вы придумали внутреннего врага, который якобы собирается развалить страну за американские печеньки и которого необходимо подавлять, устрашать, загонять под плинтус, — а реальные пули прилетели совсем с другой стороны, и угроза распада прячется не там, где ее искали.
Расследование убийства Немцова зашло в тупик: следователи не могут допросить Руслана Геремеева, чье имя фигурирует в показаниях задержанных; запрос в управление ФСБ по Чечне с требованием обеспечить явку Геремеева, остается без ответа, сам Геремеев находится то ли под охраной в родовом селе Джалка, то ли уже в Абу-Даби. Рамзан Кадыров приказывает чеченским силовикам стрелять без предупреждения, если на территории республики обнаружатся силовики из других регионов, действующие без их ведома. Чечня давно находится на особом положении, с Терека выдачи нет, и тот статус, который пытается сейчас закрепить Кадыров, оправдан старинной формулой всех диктатур: своим — все, чужим — закон. Но Кадырову мало быть своим: нужно быть первым среди своих — да так, чтоб остальные оказались своими второго сорта. Российские силовики все последние годы доказывали, что даже человеку, кинувшему в полицейского на митинге апельсин, никакой пощады не будет, — а в результате оказались лицом к лицу с людьми, которые обещают стрелять в полицейских на поражение. Процесс поиска и разоблачения предателей вывел на поверхность силы, которые готовы разобраться с предателями быстрее и эффективнее, которые сами решат, кто тут предатель, а кто нет, которые никому не хотят подчиняться и ни с кем не собираются делиться — в том числе и тем, и с теми, кто разбирался с предателями прежде. Наверное, правящий класс имел основания с неприязнью смотреть на Немцова, который лоббировал принятие списка Магнитского и вообще доставлял массу хлопот — но с каким чувством сейчас эти люди смотрят на ролики с Кадыровым, который и после смерти продолжает называть Немцова врагом и предателем? Странное это должно быть чувство.
Впрочем, борьба ФСБ с Кадыровым — это что-то типа внутривидовой конкуренции, от ее исхода может измениться интенсивность борьбы с внутренним врагом, но не ее вектор. Страшнее то, что закон работает и на более высоком цивилизационном уровне: чем больше сил тратится на борьбу с воображаемой угрозой, тем страшнее и неожиданнее реальная. ты борешься с врагами народа, которые собираются взорвать вымышленные заводы по вымышленному заказу английской разведки — и не замечаешь гитлеровские дивизии, которые стоят у твоей границы. ты рассказываешь по телевизору о несчастных детях, умученных бандеровскими карателями, — а к границам уже подступают отряды «Исламского государства», которые на самом деле не останавливаются перед казнями детей. Ты обличаешь Гейропу, позабывшую о моральных устоях, — и сталкиваешься с силами, которые готовы буквально сжигать живьем людей с другими представлениями о морали.
Те люди, которые приносят сегодня цветы на Москворецкий мост, в общем-то беззащитны перед любой из этих угроз. На стороне Немцова была энергия, ум и жизнелюбие — но пуля оказывается сильней. И у цветов нет никакого приема даже перед коммунальщиками в оранжевой спецодежде; правда, в конце концов цветы все равно побеждают — но сколько же еще их предстоит убрать.
Фото: Александр Миридонов/Коммерсантъ
