И вот прошло 25 лет. Выросло поколение, не знающее Советского Союза. Иные и детей уже завели: внуки перестройки. Этот мир кажется им нормальным и единственно возможным. Но мы-то знаем, как быстро он способен меняться. Альтернативы гурьбой толпятся под дверью, и среди них крайне мало вменяемых.
Если бы 30 лет назад сказали, что на Арбате можно будет зайти в Дом Книги и купить что хочешь — от Набокова до Платонова, я бы не поверил. Как и тому, что будет частная собственность, конвертируемая валюта и возможность говорить что думаешь. Это казалось немыслимым и невозможным. Как, между прочим, и распад СССР.
Так что же ты не рад — спрашиваю я себя. Ведь народ стал жить лучше и сытнее? Да, стал. Правда, он связывает это не с рыночными свободами, а с приходом благодетеля по имени Путин В.В. Ну что ж, значит, не зря благодетель начал царствование с возвращения телевидения под тотальный контроль.
А не рад я, наверное, потому, что в соответствии с рекомендациями классиков живу в России долго. Нагляделся альтернатив. Слишком ясно понимаю, в какую из них мы вляпались, куда она ведет и чем кончится. Обозначь одним словом — вертикаль. Двумя — реванш номенклатуры. Тремя — застой, коррупция и распад. Только на этот раз все будет пожестче. Нынешняя версия гибридная, модифицированная и потому более вирулентная. Советский Союз развалился относительно мирно — в значительной мере потому, что шел к этому долго. Успел одряхлеть внутри и снаружи.
Сейчас все по-другому. Им кажется, так жить очень даже можно. Более того — только так и нужно! Сравнительно крепкие мужики в расцвете сил — не то что божий одуванчик К.У. Черненко. Без драки своего не отдадут. Путинский озерный кооператив охраняет Родину со всеми вытекающими для нее последствиями. И будет охранять до последней капли нефти. Для чего ему функционально необходимы агрессоры, вредители, враги народа и их приспешники. Иначе от кого?
В этом смысле — абсолютный совок. Кто постарше, помнят про реваншистский клекот ястребов бундесвера, бряцающих оружием у священных рубежей нашей Родины. Равно как и про острую необходимость защитить завоевания братского афганского народа, которая диктовалась священным интернациональным долгом. Вообще священного, могучего, неколебимого, неразрывного, нерушимого и несгибаемого было почти столько же, сколько сейчас сакрального, духовного, единого и непобедимого.
Но что же, собственно, изменилось за 25 лет? О, весьма многое. Тогда в рамке были Маркс, Энгельс и Ленин, а сейчас совсем другой человек, во всех отношениях более достойный. Но такой же вечно живой и непобедимый. Всесильный, потому что верный. Что, конечно, вселяет надежду: перемены приходят как раз тогда, когда, кажется, все дырки заткнуты и щели заколочены. Другой вопрос, будут ли они к лучшему.
Я считаю появление этого другого человека закономерным и неизбежным. Так же, как и перестройку, вместе с ее провалом, и наступившее затем смутное время. Имена могли быть другими, а процессы — нет. Это все продолжение той катастрофы, которая разразилась над страной в 1917 году и привела к появлению варварской системы ценностей, провозгласившей презрение к свободной человеческой личности безусловным благом.
Начнем с того, что все три славянских постсоветских государства — каждое своим более или менее демократическим путем — пришли к авторитаризму, будь то лукашенковского, януковичского или путинского образца. Это, понятно, лишь внешнее проявление — но вряд ли совпадение случайно. Важнее, что через временный ренессанс прежней советской номенклатуры так или иначе прошли или проходят и все остальные республики бывшего СССР и социалистического лагеря.
А как иначе? Куда могла деться многомиллионная когорта прежних элитных граждан, привыкших получать блага от властной иерархии, имеющих доступ к оружию и навыки манипулирования массами, жаждущими старых песен о главном?
Разговоры про люстрацию отдают привычной интеллигентской беспомощностью. До понимания и формирования механизмов люстрации еще надо дорасти. Для этого нужны альтернативные институты, на которые можно опереться, — как, например, католическая церковь в Польше или государственные учреждения Западной Германии после ее воссоединения с Восточной. В ельцинской России таким институтом попытались сделать наскоро сколоченный олигархат — но ему тоже показалось выгоднее договориться с силовиками и в борьбе с угрозой красного реванша построить то, что позже получило название «путинского консенсуса элит».
Путин был (возможно, казался) компромиссным промежуточным решением, гарантирующим сохранение основ частной собственности, рыночной экономики, интересов новой централизованной номенклатуры и — что для России всегда чрезвычайно важно — территориальной целостности государства.
Надо отдать должное — Путин со всем этим справился. Или, может, власть старой номенклатуры в лице Лужкова–Примакова либо Зюганова–Макашова была бы лучше? Других альтернатив на рубеже нулевых годов как-то не просматривалось. На собственном опыте, начиная со Второй чеченской войны, он слишком хорошо понял, что народу, который оставался глубоко советским, нужна державная риторика, региональным элитам — возможность доить подконтрольные территории, а силовикам — крышевать бизнес, который, в свою очередь, был согласен делиться — лишь бы не убивали.
В итоге получилось то, что получилось. Самые жирные куски — в первую очередь сырьевые — быстро отошли к верным людям; с регионами была выстроена успешно функционирующая модель коррупционной скупки лояльности; финансовые потоки и государственные институты взяты под тотальный административный контроль. И вот она, властная вертикаль! Она уходила корнями в нехитрые интересы нового класса людей под условным названием «бюрнес» — союз бизнеса и бюрократии, в котором со временем позиции бюрократии становились все прочнее, а бизнеса — все зависимее.
Ну и пусть уступает! Пока нефть идет в горку, можно с этой горки непринужденно поплевывать на стоны либеральной общественности. Все «человеки», достойные прав, благополучно пристроились к вертикали «бюрнеса» и имеют свой кусок.
Проблема в том, что эта промежуточная и гниловатая конструкция раньше или позже перестает справляться с нарастающим числом внешних и внутренних вызовов. И тогда в целях очередной подпитки снижающегося рейтинга охранникам Родины приходится опять выходить на знакомую тропу маленькой победоносной войны, которая на фоне растущей коррупции, снижения сырьевой конъюнктуры, переоценки собственной значимости и нелепых попыток сыграть роль советского вождя приводит к экономическому, геополитическому и медийному поражению. И нет от него иной защиты, кроме железного занавеса, цензуры, все более примитивного вранья, репрессий и возвращения к статусу заурядного азиатского тирана.
Второй перестройки они не допустят. Вернуться к конкурентным выборам не могут. Выполнять взятые на себя внутренние и внешние обязательства не способны. Остается отчаянно врать, блефовать и пугать брезгливо отстранившийся мир ядерной кнопкой.
Сталинское наследие — страшная вещь. Достает и убивает через поколения. У него был шанс с честью уйти после второго срока. Не смог: понравилось быть вождем, не захотелось быть отставником вроде Горбачева или Ельцина. Слаб человек — по этому случаю в более продвинутых обществах и была изобретена демократия.
