Бремя ЖКХ

Любопытно, что москвичи обсуждают не столько повышение тарифов на 10 % (это плюс 400–500 руб. в месяц к тому, что платили раньше), сколько несправедливость, проявленную мэрией Москвы: тариф на электроэнергию в квартирах, использующих новые двухфазные счетчики, выросли вдвое больше, чем на старые. Некоторая социальная логика в этом есть: старые счетчики, как правило, встречаются в квартирах самых бедных. Но и повод для недовольства тоже есть: мало того что истратились на новые счетчики, так людей еще и наказывают тарифом. Однако собственно ростом коммунальных платежей возмущаются не сильно — не то что в Армении, где рост цен на электроэнергию на 10 % вывел людей на площадь. В Москве, кстати, электричество выросло больше — на 13 %.

Объяснение тому простое: тарифы — пока — поднялись меньше, чем прогнозируемая годовая инфляция, которая, по расчетам Минэкономразвития, составит 10,5%, а то и 11,9%.

Однако, боюсь, спокойствие это — до следующего повышения тарифов. Социальная политика в России до самого последнего времени держалась на двух принципах. Первый: «Ради политической стабильности доходы населения должны всегда расти быстрее инфляции». Второй: «Обязательные расходы населения не должны расти существенно быстрее его доходов». Между тем именно в конце июня 2015 года правительству России пришлось расстаться, пожалуй, с основополагающей иллюзией последних пятнадцати лет — что старая социальная политика возможна. Дело не только в том, что далее невозможна индексация пенсий по инфляции, но и в том, что невозможен долговременный отказ от индексации тарифов на ЖКХ, на услуги энергетиков, на общественный транспорт и т.д. Причем если вопрос о пенсионной системе решается централизованно и правительством, то вопрос о допустимом повышении тарифов — гораздо менее управляемая история, а бюджеты регионов трещат по швам.

Собственно, об этом и доложил в июне заместитель министра финансов Максим Орешкин: бюджеты ближайших, 2016–2018 годов более не смогут поддерживать ту социальную политику, которая во многом лежит в основе политической реальности современной России. Орешкин в своей презентации был предельно осторожен: слайды были сделаны так, чтобы доклад, не дай бог, не выглядел критикой и покушением на основы. Один из графиков именовался ««Незаработанные» доходы» (именно так: двойные кавычки) — это иллюстрация отставания производительности труда от зарплат. Второй — ««Проедание» ресурса экономики» — это растущие доли оборонки и социалки в бюджете. Наконец, третий — «Перевод прибыли в монополии» — иллюстрировал превышение уровня цен госмонополий над индексом несырьевых цен в экономике в целом.

На деле все три графика — об одном и том же: тех денег, что были в годы нефтяного изобилия, нет и больше не будет. И к коммуналке это имеет самое прямое отношение.

Производительность труда в коммунальном секторе, даже с привлечением трудовой миграции, позволяющей экономить на зарплатах в Москве и крупных городах, росла существенно медленнее, чем выплаченные заработные платы. Мало того, политика полной занятости, с дотошностью реализуемая всеми правительствами последних 15 лет, равно как и демографический фактор, делают совершенно невозможным сокращение доходов коммунальщиков. На чем-то можно сэкономить, но не на зарплате людей, обеспечивающих дома горячей водой, вывозящих мусор и управляющих трамваями.

Вторая составляющая — «Проедание ресурса в экономике» — к ЖКХ вообще применима как нельзя лучше. Мало того что сколько-нибудь масштабных инвестиций в ЖКХ ждать не приходится, но и сфера эта крайне капиталоемка. И недоинвестирование прошлых лет в ЖКХ сказывается сильнее, чем во многих других секторах экономики. Бюджетные проектировки Минфина тем временем содержат планы снижения реальных расходов бюджета на ЖКХ больше, чем на любые другие цели, — на 30 % в 2018 году по сравнению с расходами в нынешнем.

Проблема же «перевода прибылей в монополии» на практике много сложнее, чем новые небоскребы «Газпрома» и зарплаты в «Транснефти». ЖКХ — лидер по объему действительно убыточных структур, причем по большей части муниципальных, и никакие другие способы вывести их из этого состояния, кроме тарифной политики, неэффективны. Источником инвестиций в перевооружение — а это и кабели, и трубы, и техника, и системы управления, и новые трамваи и автобусы — теперь остается, в сущности, только тариф, то есть деньги населения. А спрос на качественные услуги в коммунальном секторе крайне велик, ожидания сильно завышены, есть проблема «отложенного спроса»: население, многие годы мирившееся со ржавой водой в трубах, нестабильным напряжением в сетях и грязными дворами, все более активно требует иного пейзажа. Пусть не как в Европе. Но пусть как в Москве, в центре. Мы были, мы видели, в России это возможно, мы хотим того же — этот клич идет по всей стране.

Добавьте к этому высокий уровень коррупции в ЖКХ, низкое качество управления проектами, интересы местных властей — короче, тарифы повышать придется, и рост этот будет весьма существенным. Пока еще российские цены на коммунальные услуги и общественный транспорт ниже, чем в среднем в Восточной Европе, а будут — на 20–30 % выше. И сдержать этот рост цен будет нельзя.

Учитывая, что реальные доходы населения будут сокращаться, а цены на коммунальные услуги и электроэнергию только расти, мы столкнемся с ситуацией, которую страна не знала с первой половины девяностых годов. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.