«Снимай меня – и ты далеко пойдешь»
В армянском культурном центре «Айартун» в Тбилиси открылся кинофестиваль в честь 90-летия знаменитого армяно-грузинского режиссера Сергея Параджанова. В рамках фестиваля работает выставка фотографий из архива Юрия Мечитова, горного инженера по образованию, личного фотографа, друга и сподвижника Параджанова — в последние 11 лет жизни художника они практически не расставались http://podpiska.newtimes.ru/Сергей Параджанов. Фото Юрия МечитоваКак вы познакомились с Сергеем Параджановым?Это было в 1978 году, через год после его освобождения из тюрьмы (Параджанов был осужден на 5 лет по обвинению в мужеложестве с применением насилия. – The New Times). Я тогда сам стал заниматься кинематографом, и мне сказали, что мне нужно повидаться с Параджановым. Но я тогда его фильмов даже не знал и не видел. Ни кассет, ни дисков, ни интернета тогда ведь не было. Я должен был просто поверить, что он – гений, а это было нетрудно.Обыкновенный генийКак ведут себя гении?Гении непредсказуемы, они временами абсурдны, у них колоссальная энергия. Они сумасброды. И вы с самого начала знакомства это поняли?Нет, во время нашего знакомства я думал, что я – гений. Я показал ему свой фильм, и тот ему, кстати, понравился. Получилось, что совершенно случайно героиней моего фильма, созданного в стиле синема-верите, стала его учительница русского языка. И это стало удачным моментом для нашего знакомства. И я к нему стал ходить, он притягивал к себе людей, у него было сильное поле. Но одновременно он и высасывал кровь. Я думаю, что чести ему не убавит, если я скажу, что он еще и «вампирил». Ведь человек тогда как раз вышел после тюрьмы и у него наверняка были проблемы с энергией. Наше знакомство длилось 11 лет вплоть до его смерти. Вы написали книгу про Параджанова. И не одну. Да, это все описано в моей книге «Сергей Параджанов. Хроника диалога». Сейчас я в Стамбуле как раз отпечатал сокращенную версию этой книги на трех языках. Это фотографическая версия. Не просто исповедь человека, который его близко знал, а исповедь фотографа, у которого получилось его снять.Юрий Мечитов - фотограф и автор книг о ПараджановеВаша работа с ним заключалась в том, что вы его документировали в фотографии?Получилось так, что я стал его внештатным биографом. Смотрите, даже у таких великих личностей, как Феллини, Антониони, не было человека, который бы каждый день их снимал. Такой книги, как моя «Хроника диалога», нет ни про одного великого мастера. Правда, что он сам сказал вам, что вы прославитесь благодаря этим фотографиям?Да, он сказал: «Снимай меня – и ты далеко пойдешь». И правда, я пошел далеко, я со своими выставками был два раза в одной только Америке, не говоря о «мелких» странах вроде Англии или Германии (смеется). Но самое смешное: теперь я то же самое говорю своим ученикам: «Чтобы прославиться, вы должны снимать великих. А чтобы далеко не ходить, начинайте с меня». Это я, конечно, шучу.Из сухих листиковКак повлияли годы заключения на его творчество?Там ему никто не позволил бы заняться кинорежиссурой. Но он сделал максимум из того, что мог сделать. Он писал потрясающие «Письма из зоны», которые потом стали его книгой, у него был фантастический слог. Он много рисовал, он рисовал игральные карты, он из сухих листиков сделал нашу Маргариту Пиросмани.Какие у вас с ним были взаимоотношения?Сложные. Я познакомился с ним, когда я еще был ноль в искусстве. И в тот год попал к нему как самый настоящий ученик. Тогда я сделал свою первую фотографическую выставку. Он в те времена мог сказать мне о многом в искусстве, чего я не знал и не слыхал. Я потом понял, что ему нужен был более зачарованно смотрящий в его глаза человек. Я это понял, когда создал с друзьями фотовыставку в стиле андерграунда, это были портреты в неореалистическом итальянском стиле. Но любимого Сергеем гламура там не было. А я все равно думал, что он похвалит меня, обрадуется, но он закричал: «Мечитов думает, что он – Параджанов! А Параджанов – это я!» Видимо, он понял, что у меня были какие-то претензии к художеству, и обиделся. И из-за этого я не работал у него на втором фильме...В чем его гениальность?Она не только в том, что он создал гениальные фильмы. Это был гениальный человек, человечище. Есть много жалких людей, которые вымученно что-то сделали в искусстве, они реализовали там свои комплексы. Но у Сергея были другие мотивы. Самый главный: он обожествлял красоту. Это был единственный бог, которому он был готов служить. И он очень сильно переживал, когда кто-то этого не понимал. Поэтому вся его задача состояла с том, чтобы другие тоже поняли, что это красиво. У него жизненная энергия была очень серьезная. А эта энергия, кстати, всегда сексуальная. А все наши религии борются с этим. И счастье Сергея в том, что он не был религиозным. Вот Тарковский, которого Параджанов, кстати, считал очень талантливым, но не гениальным (он шутил, что для этого тому не хватало нетрадиционной ориентации и зоны), – был связан по рукам и ногам. Тарковский не был человечищем. В общении с ним можно было понять, кем он себя считал: грузином, армянином, советским человеком?Он на такие вещи не разменивался. Я сейчас не хочу сравнивать себя с Серго, но я тоже не могу найти себе такую «клетку». Для меня очень мала грузинская, армянская и даже русская клетка.Музей ПараджановаЧто значил для Параджанова Тбилиси? Тбилиси – это основа его основ, он отсюда вышел. Параджанов мог родиться только в Тбилиси, Тбилиси его создал. В другом городе Параджанова быть бы не могло. Просто сейчас вы с трудом найдете тот Тбилиси, который достался Сергею при рождении. Он родился в театральном Тбилиси, где театр выливался на улицу. Он родился в итальянском дворике, где все было вывернутым наружу, где отец имел маленький бордельчик во дворе, а мать из-за этого ругалась с отцом, но тем не менее мирилась с этим, потому что он зарабатывал на этом деньги... По достоинству ли в Грузии оценили наследие Параджанова? Музея Параджанова ведь в Тбилиси пока нет.Мы – странная страна, мы не можем оценить сами себя, и у нас с историей плохие отношения. Мы несамокритичны, у нас нет того художественного процесса, который бы смог оценить Параджанова. А музея – нет и не будет. В нем нечего было бы хранить (Музей Параджанова уже есть в Армении. – The New Times). Это все равно что сделать музей Шота Руставели. Можно создать максимум мемориальную комнату. Но я думаю, что Тбилиси должен бы создать культурный центр им. Сергея Параджанова, где можно было бы посмотреть картины о нем и его картины. Кстати, количество фильмом о нем растет с каждым годом. Уже есть около восьмидесяти фильмов. В прошлом году вышел художественный фильм про него, снятый украинкой Оленой Фетисовой и Сержем Аведикяном, французом армянского происхождения, который играет там и актерскую роль. Вы даже ввели новый термин – «параджанирование». Что это значит?Под этим термином я понимаю шутовство, насмешку, издевательство, пародирование, разыгрывание. Все в одном. Кстати, в моей книге этот термин есть на трех языках - русском, английском и французском. Какое место занимает Параджанов в мировом искусстве? У него серьезно обеспечено это место. Но проблема в том, что сейчас приходит новое поколение, которое ничего этого уже не может оценить. Потому что то, что сейчас происходит в мировом искусстве, – абсолютная катастрофа. Параджанов был самым ярким представителем постмодернизма. Сейчас у нас пост-постмодернизм. Я это сравниваю с бутылкой соуса «Ткемали», где «Ткемали» закончился, только на донышке осталось. Так вот мы туда в бутылку водички наливаем, и я эту водичку, например, выпиваю с таким же удовольствием, с которым ем ткемали. Но потом налить туда уже ничего не получается, вкус закончился...
http://podpiska.newtimes.ru/ The New Times ранее публиковал интервью Сержа Аведикяна о Сергее Параджанове и фильме о нем
